Тувинцы исповедуют. Всероссийский медиапроект "Российская нация" - все этносы России как неразделимые части единой Российской нации. Кам знает все

Туви́нцы (самоназвание - тыва, множ. число - тывалар; устар. названия: сойоты, сойоны, урянхайцы, танну-тувинцы, таннутувинцы) - народ, основное население Тувы (Тывы).

По антропологическому типу тувинцы - монголоиды. Говорят на тувинском языке, входящем в саянскую группу тюркских языков. Также знают русский язык Имеется письменность на основе кириллицы. Верующие - буддисты; сохраняются также традиционные культы (шаманизм).

Молодая тувинка

Общая численность тувинцев - от 260 до 300 тыс. чел. В России - около 244 тыс. чел. (в 1970 - около 140 тыс. чел.), в том числе в Республике Тыва - около 235 тыс. чел. В Монголии (аймаки Увс, Баян-Улгий, Хувсгел, Завхан, Ховд) - от 12 до 20 тыс. чел. В Китае (сёла Шемиршек и Алагак на территории подчинённой городу Алтай, село Комканас уезда Бурчун, село Аккаба уезда Каба; все в составе округа Алтай Или-Казахского автономного округа Синьцзян-Уйгурского автономного района) - около 3,3 тыс. чел .

Тувинцы делятся на западных (горно-степные районы западной, центральной и южной Тувы), говорящих на центральном и западном диалектах тувинского языка, и восточных, известных как тувинцы-тоджинцы (горно-таёжная часть северо-восточной и юго-восточной Тувы), говорящих на северо-восточном и юго-восточном диалектах (тоджинском языке). Тоджинцы составляют около 5 % тувинцев.

В условиях экспансии хунну в конце I тыс. до н. э. в степные районы Тувы вторглись новые скотоводческие кочевые племена, в основной массе отличавшиеся от местного населения скифского времени, но близкие хунну Центральной Азии. К этому времени восходит много элементов традиционной материальной культуры тувинцев (например, формы деревянной утвари).

Существенное влияние на этногенез тувинцев оказали тюркские племена, расселившиеся в тувинских степях. В середине VIII века тюркоязычные уйгуры, создавшие в Центральной Азии мощный племенной союз - Уйгурский каганат, сокрушили Тюркский каганат, завоевав его территории, включая Туву. Часть уйгурских племён, постепенно смешавшись с местными племенами, оказала решающее влияние на формирование их языка.

Потомки уйгуров-завоевателей жили в западной Туве вплоть до XX века (возможно, к ним относятся некоторые родовые группы, ныне населяющие юго-восточную и северо-западную Туву). Енисейские кыргызы, населявшие Минусинскую котловину, в IX веке подчинили уйгуров. Позднее проникшие в Туву племена кыргызов полностью ассимилировались в среде местного населения. В XIII-XIV веках в Туву переселилось несколько монгольских племён, постепенно ассимилированных местным населением.

Под воздействием монгольских племён сложился характерный и для современных тувинцев центрально-азиатский монголоидный расовый тип. В конце I тыс. н. э. в горно-таежную восточную часть Тувы - в Саяны (нынешний Тоджинский кожуун), заселенные ранее самодийскими, кетоязычными и, возможно, тунгусскими племенами, проникли тюркоязычные племена туба (дубо в китайских источниках), родственные уйгурам. К XIX веку все нетюркские обитатели Восточной Тувы были полностью тюркизированы, а этноним туба (Тыва) стал общим самоназванием всех тувинцев.

С конца XVI века Тува находилась в составе монгольского государства алтынханов, просуществовавшего до 2-й половины XVII века. В середине XVIII века Тува была подчинена маньчжурской династией Китая, управлявшей Тувой до 1911. В этот период завершилось формирование тувинской народности. В 1914 Тува (русское название - Урянхайский край) была принята под протекторат России. 14 августа 1921 была провозглашена Народная Республика Танну-Тува. С 1926 она стала называться Тувинской Народной Республикой. 13 октября 1944 республика была присоединена к СССР и включена в Российскую Федерацию как автономная область, в 1961 была преобразована в Тувинскую АССР, с 1991 - Республика Тува, с 1993 - Республика Тыва.

Традиционная кухня

: западно-тувинские традиции питания основывались на продуктах кочевого скотоводческого хозяйства, сочетавшегося с земледелием. В состоятельных семьях значительную часть года питались молочными продуктами и в меньшей мере мясными. Использовали также растительную пищу, главным образом просо и ячмень, дикорастущие. Рыбу потребляли лишь бедняки. Ели варёное мясо домашних и диких животных, наиболее излюбленными блюдами были баранина и конина. В пищу шло не только мясо, но и субпродукты, а также кровь домашних животных. Молоко потребляли лишь кипячёным, притом почти только в виде кисломолочных продуктов. Они преобладали в питании в весенне-летний период. В зимнее время их роль резко снижалась. Пользовались молоком крупного и мелкого рогатого скота, лошадей, верблюдов. Из кобыльего молока готовили кумыс.

Тувинцы скотоводы

В пищевом рационе важную роль в зимнее время играли заготовленные впрок масло и сухой сыр (курут). Путём перегонки снятого сквашенного молока получали молочную «водку» - араку. Важную роль в питании играл чай, который пили подсоленным и с молоком. Охотники-оленеводы восточной Тувы питались преимущественно мясом добытых диких копытных. Домашних оленей, как правило, не забивали. Оленье молоко пили главным образом с чаем. Растительные продукты также расходовали очень экономно, готовя из зерна или муки пищу лишь один раз в день. Сушённые на огне луковицы сараны ели с чаем, из толчёных варили густой кашеобразный суп. Из мяса делали шашлык, мясную и кровяную колбасу. Из молока готовили пресный быштак и острокислый сыр аржи, масло, жирные пенки, сметану, кисломолочные напитки - хойтпак и тарак, кумыс, молочную водку. Хлебом не пользовались, вместо него употребляли далган - муку, изготовленную из поджаренных зёрен ячменя или пшеницы, поджаренное толчёное просо. Из муки приготовляли различные лепёшки, лапшу и пельмени.

Традиционным жилищем восточных тувинцев-оленеводов (тоджинцев) служил чум, который имел остов из наклонно поставленных шестов. Его крыли в летне-осеннее время берестяными полстями, а зимой - полстями, сшитыми из лосиных шкур. В период перехода к оседлости во вновь создаваемых колхозных посёлках многие тоджинцы сооружали постоянные чумы, которые крыли кусками лиственничной коры, а также большое распространение получили до начала застройки типовыми домами лёгкие четырёх-, пяти- и шестиугольные каркасные постройки. Хозяйственные постройки западных тувинцев были преимущественно в виде четырёхугольных загонов (из жердей) для скота. В начале XX века под влиянием русских крестьян-переселенцев в Западной и Центральной Туве начали сооружать срубные амбары для хранения зерна вблизи зимников.

Жилище тувинцев

Традиционную одежду, включая обувь, изготовляли из шкур и кож преимущественно домашних, а также диких животных, из различных тканей и войлока. Наплечная одежда была туникообразной распашной. Характерными чертами верхней одежды - халата - были ступенчатый вырез в верхней части левой полы и длинные рукава с обшлагами, опускавшимися ниже кистей рук. Излюбленные цвета ткани - фиолетовый, синий, жёлтый, красный, зелёный. Зимой носили длиннополые шубы с застёжкой на правом боку и стоячим воротником. Весной и осенью носили шубы из овчины с коротко подстриженной шерстью. Праздничной зимней одеждой была шуба из шкур подросших ягнят, покрытая цветной тканью, нередко шёлковой, летней - халат, сшитый из цветной ткани (чаще синей или вишнёвой). Полы, ворот, обшлага обшивали несколькими рядами полосок цветной ткани различных цветов, а воротник прошивали, чтобы швы образовывали ромбические клетки, меандр, зигзаг или волнистые линии.

Тувинские девушки-модели в национальных костюмах

Один из наиболее распространённых головных уборов мужчин и женщин - овчинная шапка с широким куполообразным верхом с наушниками, которые завязывались на затылке, и назатыльником, прикрывавшим шею. Носили просторные войлочные капюшоны с удлинённым выступом, опускавшимся на затылок, также шапки из овчины, шкуры рыси или ягнёнка, которые имели высокую тулью, обшитую цветной тканью. К верхней части шапки пришивали шишечку в виде плетёного узла, от неё вниз опускалось несколько красных лент. Носили также меховые капоры.

Обувь - в основном двух типов. Кожаные сапоги кадыг идик с характерным загнутым и заострённым мысом, многослойной войлочно-кожаной подошвой. Голенища выкраивали из сыромятной кожи крупного рогатого скота. Праздничные сапоги декорировали цветными аппликациями. Мягкие сапоги чымчак идик имели мягкую подошву из кожи коровы без загиба мыса и голенища из обработанной кожи домашней козы. Зимой носили в сапогах войлочные чулки (ук) с вшитыми подошвами. Верхнюю часть чулок украшали орнаментальными вышивками.

Одежда восточных тувинцев-оленеводов имела ряд существенных особенностей. Летом излюбленной наплечной одеждой служил хаш тон, который выкраивали из изношенных оленьих шкур или осенней косульей ровдуги. Он имел прямой покрой, расширявшийся в подоле, прямые рукава с глубокими прямоугольными проймами. Существовал и другой покрой - стан выкраивали из одной цельной шкуры, перекинутой через голову и как бы обёрнутой вокруг туловища. Головные уборы капорообразного покроя шили из шкур с голов диких животных. Иногда пользовались головными уборами, сшитыми из утиной кожи и перьев. Поздней осенью и зимой пользовались камусовыми унтами мехом наружу (бышкак идик). Оленеводы, находясь на промысле, опоясывали одежду узким ремнём из кожи косули с копытцами на его концах.

Нижняя одежда как западных, так и восточных тувинцев состояла из рубашки и коротких штанов-натазников. Летние штаны шили из ткани или ровдуги, а зимние - из шкур домашних и диких животных, реже из ткани.

Женскими украшениями служили перстни, кольца, серьги, а также орнаментированные чеканкой серебряные браслеты. Очень ценились накосные серебряные украшения в виде пластинки, декорированной гравировкой, чеканкой, драгоценными камнями. К ним подвешивали 3-5 снизок бус и чёрные пучки нитей. Как женщины, так и мужчины носили косы. Мужчины переднюю часть головы брили, а оставшиеся волосы заплетали в одну косу.

Традиционные праздники: Новый год - шагаа, общинные праздники, связанные с годовым хозяйственным циклом, семейно-бытовые - свадебный цикл, рождение ребёнка, стрижка волос, религиозно-ламаистские и др. Ни одно значительное событие в жизни общины или крупной административной единицы не проходило без спортивных состязаний - национальной борьбы (хуреш), конских скачек, стрельбы из лука, различных игр. Развито устное поэтическое творчество различных жанров: героический эпос, легенды, мифы, предания, песни, пословицы и поговорки. Поныне сохранились сказители, исполняющие в устной форме огромные по объёму произведения эпоса тувинцев.

Шаман в тувинской юрте во время празднованиия Шагаа - Нового года

Экзогамные роды (сёёк) сохранялись до начала XX века только у восточных тувинцев, хотя следы родо-племенного деления существовали и у западных тувинцев. В социальной жизни существенное значение имели так называемые аальные общины - семейно-родственные группы, включавшие обычно от трёх до пяти-шести семей (семья отца и семьи его выделившихся женатых сыновей с детьми), которые кочевали совместно, образуя устойчивые группы аалов, причём в летнее время они объединялись в более крупные соседские общины. Преобладала малая моногамная семья, хотя до 1920-х годов среди богатых скотовладельцев встречались и случаи многожёнства. Сохранялся институт калыма. Свадебный цикл состоял из нескольких этапов: сговор (обычно ещё в детском возрасте), сватание, особый обряд закрепления сватовства, бракосочетание и свадебное пиршество. Существовали специальные свадебные накидки на голову невесты, ряд запретов, связанных с обычаями избегания. Тувинцы имели богатые традиции - обычаи, обряды, нормы поведения, являющиеся составной частью духовной культуры.

Музыкальное народное творчество представлено многочисленными песнями, частушками. Особое место в тувинской музыкальной культуре занимает так называемое горловое пение, в котором обычно выделяют четыре разновидности и соответствующие им четыре мелодических стиля.

Из музыкальных инструментов наиболее распространёнными были губной варган (хомус) - железный и деревянный. Были распространены смычковые инструменты (древние прообразы скрипки) - игил и бызанчы.

Славянский правовой центр

Журнал «Религия и право» , 2004 , № 4

Религии Тувы

Ольга Хомушку

Республика Тува занимает особое место среди других регионов России вследствие специфики ее исторического развития - более поздним по сравнению с другими регионами вхождением в состав СССР (с 1921 по 1944 г. это было самостоятельное государство - Тувинская народная республика). Прежде чем перейти к современному состоянию религиозных организаций в Туве, хотелось бы рассказать читателю, какие религиозные институты существовали раньше в Туве еще в период существования Тувинской народной республики (с 1921 по 1944 гг.), как шел процесс развития взаимоотношений между религиозными организациями и государством.

Конституции ТНР (за период ее существования было принято 5 конституций) как правовые акты высшего порядка фиксировали основные принципы социально-экономического и политического строя, определяли направления его развития. Это относится также к установлениям в области свободы совести и вероисповедания. Но уже первые правовые документы свидетельствовали о двойственности взаимоотношений между религиозными организациями и государством, с одной стороны - провозглашение прав и свобод, с другой - возможность их неоднозначного толкования, а следовательно, отступление от них, кроме того, как показывают последние исследования по этому вопросу, социальных гарантий многие законодательные установления не имели. Так, принятый Малым хуралом ТНР в 1928 году закон «Об отделении религии от государства» подтверждал установленную Конституциями ТНР свободу вероисповедания (ст. 1) и отправления религиозных культов. Примечание к этой статье определяло ответственность перед законом за «нарушение богослужения» в результате каких-либо хулиганских действий. Вместе с тем, в других статьях в данном законодательном документе деятельность религиозных организаций довольно жестко регламентировалась: «Правительство, разрешая изучать буддийские тексты, требует в каждом отдельном случае испрашивать особое на это разрешение, докладывая о причинах, влияющих на это желание».

С начала тридцатых годов происходит поворот к жестким репрессивным мерам против религиозных организаций, в первую очередь буддийских. Курс на это был задан пленумом ЦК ТНРП (Тувинской народно-революционной партией) в 1929 г., после чего было принято специальное постановление Президиума Малого хурала, где религиозные организации лишались своей собственности, а духовенство - поддержки органов народной власти и многих гражданских прав. С этого момента практически все хурээ (буддийские монастыри) либо разрушались, либо просто закрывались. Так, на начало сороковых годов в Туве не осталось ни одного действующего хурээ. Кроме того, Конституция 1930 г. (ст.47) лишала избирательных прав отдельные сословия - торговцев, ростовщиков, лам и шаманов, бывших феодалов и реакционных чиновников, организаторов и руководителей контрреволюционных восстаний. Таким образом, представители духовенства попадали в одну строку с «контрреволюционными элементами», а следовательно, к ним применялись те же санкции.

Вхождение Тувы в состав СССР в 1944 г. определило и правовые нормы, регулирующие взаимоотношения между религиозными организациями и государством на основе соответствующих советских правовых документов. В действительности это касалось в основном лишь единственной действующей православной церкви в городе Кызыле, немногочисленных протестантских общин, поселений старообрядцев, поскольку шаманско-ламаистский институт служителей культа, репрессированный в тридцатые годы, практически отсутствовал.

Современный этап развития Республики Тува характеризуется значительными изменениями, происходящими во всех сферах жизни общества. Достаточно ярко это проявляется в областях духовной культуры. В настоящее время происходит процесс восстановления религиозных ценностей и ориентиров как неотъемлемой части традиционной духовности. Происходит восстановление религиозных институтов, утраченных вследствие разрушений культовых зданий, в результате массовых репрессий, коснувшихся и тувинского духовенства.

Долгое время (вплоть до восьмидесятых годов) свобода духовного выбора по сути дела означала свободу лишь в атеистической ориентации. Традиционные верования тувинцев - буддизм, шаманизм - оценивались как «пережитки прошлого», а сами немногочисленные служители культа (ламы, шаманы) в информационных отчетах о деятельности религиозных организаций фигурировали как «подпольные ламы и шаманы».

Поворот к жестким репрессивным мерам против религиозных институтов происходит с начала тридцатых годов 20 века, курс на это был дан январским (1929 г.) Пленумом ЦК ТНРП, после чего было принято специальное постановление Президиума Малого хурала, по которому церковь лишалась своей собственности, а духовенство - поддержки органов народной власти и многих гражданских прав.

Волна репрессий прокатилась по всей Туве. Начались массовые закрытия почти всех монастырей и дуганов. Так, в Дзун-Хемчикском районе действовало два самых влиятельных хурээ, один из которых был построен в 1878 г., другой - в 1907 г. Если в обоих монастырях в 1929 г. служило 350 лам, то через год (после принятия вышеприведенного специального постановления) их осталось только 36, в 1931 г. - трое, а в 1932 - не было уже ни одного ламы

Целенаправленное преследование шаманов также началось с 1929 г. - «...с контрреволюционными и верхушечными слоями ламства, а также шаманства должна вестись решительная борьба».

Современная религиозно-конфессиональная структура в Республике Тува - результат исторически длительного и сложного процесса. Дошаманские культы (промысловые культы, тотемизм, культы хозяев местности и т.д.), шаманизм и буддийское вероучение к XIX-XX вв. составили религиозно-синкретическую систему, включавшую в себя комплекс религиозных взглядов, традиций, культов и институтов.

Сложность сегодняшней религиозной картины Тувы определяется ее поликонфессиональностью, которая характеризуется двумя тенденциями: возрождением и развитием традиционных религиозных верований и возрастающим влиянием новых религиозных направлений, ранее не имевших распространение в республике.

Современные преобразования в политической сфере общества, в том числе и демократизация государственно-церковных отношений, сказались самым существенным образом на активизации религиозной жизни в Республике Тува, на возрастание числа обращений граждан в органы власти с просьбой о регистрации религиозных объединений.

Если в 1929 г. в Туве по официальным данным насчитывалось 25 хурээ с общим штатом 4813 лам, а также 487 шаманов, то к 1937 г. уже осталось всего 5 хурээ, 67 лам, а численность шаманов уменьшилась до 30. К началу 40-х годов все буддийские монастыри на территории Тувы были полностью разрушены. Некоторое оживление религиозной жизни можно было отметить в 1957-1958 гг. в связи с созданием в городе Чадане своего рода молитвенной юрты, где некоторое время служил известный тувинский лама Хомушку Кенден. В 1959 г. по распоряжению партийных органов молитвенная юрта была закрыта.

Демократические преобразования, начавшиеся в стране в 90-е годы, способствовали и возрождению существовавших ранее духовных институтов. В 1990 году Министерством юстиции Тувы была зарегистрирована первая буддийская община, через год - еще три. В настоящее время в Республике Тува зарегистрировано 46 религиозных организаций, в том числе - 18 буддийских, 7 шаманских, 3 православных, 1 старообрядческая, 17 протестантских.

Современная картина религиозной жизни в Туве характеризуется (впрочем, как и по всей России) увеличением числа религиозных учреждений - буддийских храмов (дуганов), молитвенных домов, различных религиозных и общественных организаций разной конфессиональной направленности, возрастанием интереса к религиозной литературе, появлением богословской литературы не только на русском, но и на тувинском языках.

Продолжающийся рост национального самосознания стимулирует и обращение к традиционным ценностям духовной культуры, не случайно с традиционной религией многие связывают и сохранение своей национальной культуры.

Шаманизм в Туве, сохранившийся до настоящего времени как составная часть традиционной культуры тувинцев, представляет собой одну из форм религиозных верований, характерной особенностью которой и является особое экстатическое общение шамана со сверхъестественным миром.

Годы всеобщей атеизации не могли не наложить отпечаток и на характер развития шаманизма, и на степень его распространенности на уровне обрядово-практической деятельности, которая находилась под запретом.

Так, в 1981 г. в Туве по данным отчетов Уполномоченного по делам религии Туквинской АССР культовой деятельностью занималось 12 лам и 24 шамана, в 1984 - 11 лам и 38 шаманов. В основном они проживали в Дзун-Хемчикском, Барун-Хемчикском, Бай-Тайгинском, Улуг-Хемском и Овюрском районах и проводили обряды, связанные с похоронами, поминками, свадьбами, в некоторых случаях с врачеванием и знахарством. Наиболее известными шаманами в тот период времени были Донгак Белек из Дзун-Хемчикского района, Ооржак Кан-Кон, Ооржак Биче-Байыр, Быстан-оол Монгуш, Монгуш Байлак-оол из Барун-Хемчикского района, Монгуш Калиндуу, Монгуш Билчей-оол из Овюрского района. Интересен факт, что по данным отчетов было отмечено: «лам с каждым годом становится все меньше и меньше в силу естественной убыли, но на их месте появляются шаманы-самозванцы».

Влияние шаманизма, по нашему мнению, в этот период возрастает, в частности, в силу необходимости заполнения духовной ниши, которая оставалась невостребованной вследствие уменьшения числа священнослужителей буддийского направления. Так, в 1987 г., по данным информационного отчета о деятельности религиозных организаций и состояния контроля за соблюдением законодательства о религиозных культах в Тувинской АССР, на территории республики насчитывалось около 30 шаманов, в основном в западных районах - Дзун-Хемчикском, Сут-Хольском, Овюрском, Барун-Хемчикском, районах традиционного распространения буддизма. В большинстве случаев шаманами совершались обряды похоронного цикла (7 дней, 49 дней), гадательные обряды. В 1989 г. в Туве по тем же данным насчитывалось 43 шамана (35 мужчин, 8 женщин).

Институциональная практика стала таким образом вытесняться внеинституциональной, увеличилось число шаманов, народных целителей и т.д. Интересно, что в подобной ситуации не произошло конфессиональной переориентации - обращений тувинцев в православие, протестантизм (что имеет место в настоящее время). Как нам представляется, подобная ситуация была совершенно невозможна в те годы, поскольку контроль за членами религиозных общин был достаточно жесткий. Единичные случаи обращения тувинского населения в православную церковь или в протестантские общины сразу же брались под контроль, что влекло за собой серьезные неприятности. При этом отрицая значимость религии в контексте духовной культуры, недооценивался и тот факт, что и при социализме религия, как многоплановое и многозначное явление, воспроизводится закономерностями развития самого общества. В сознании значительной части людей формировалось небеспочвенное ощущение того, что преодолеть административно-бюрократический стиль обычными методами невозможно, в силу чего появлялась потребность поиска собственных путей самореализации, одним из возможных путей становились духовные искания, в том числе и религиозные. К сожалению, вопросы состояния религиозности, причин ее «сохранения в социалистическом обществе» решались не в научном плане, но с точки зрения политики и идеологии.

В настоящее время можно говорить о своего рода возрождении шаманизма как с точки зрения возрождения обрядовых практик, так и с точки зрения его распространенности. Кстати, даже после прихода буддизма в Туву и активного его распространения, тувинцы во многом сохраняли шаманское мировоззрение, а обрядово-культовая практика, связанная с семейно-бытовым и хозяйственным циклом во многом продолжала оставаться шаманской. До сих пор на обряды, связанные с погребальным циклом («семь дней», «сорок девять дней»), для «разговора с умершим» приглашают именно шамана.

В 1993 г. в республике прошел научно-практический семинар ученых-шамановедов и шаманов с участием представителей США, Канады, Австрии, Финляндии, тувинских ученых и членов общества тувинских шаманов «Дунгур». Одним из организаторов семинара выступил известный тувинский ученый-шамановед Монгуш Кенин-Лопсан.

В 2003 г. в Туве прошел второй международный симпозиум по изучению тувинского шаманизма как традиционного мировоззрения тувинского народа.

Начало проникновения буддизма в Туву относят к XIII в., о чем свидетельствуют археологически выявленные, относящиеся к тому времени буддийские памятники. Однако позднее буддизм утратил здесь свое первоначальное влияние и новая волна его распространения относится к 17 веку, когда в государстве Алтын-ханов он становится официальной религией.

Исторически на территории Тувы получила распространение школа гелугпа, возникшая в Тибете в конце XIV-начале XV вв, основателем которой явился реформатор Цзонхава, стремившийся к сохранению строгой буддийской морали и неукоснительного соблюдения монашеского устава Винайя, принципов организации буддийской монашеской общины и др. Кстати, именно Цзонхава вновь вводит обязательную желтую одежду с желтым головным убором (именно по одежде лам пришедший в Туву буддизм позднее получит название - «сарыг шажын» - «желтая вера»).

В результате трансформации народных верований и культов начинает складываться тувинская форма буддизма, в которой, как и в любой другой его национальной форме, представлены два уровня - рафинированный философский и мистический буддизм, изучаемый и интерпретируемый высшим духовенством - ламством, и буддизм народный, т.е. буддизм основной массы населения.

Сложившись на базе традиционных верований, шаманистских представлений и буддийского вероучения, впитав бытовые народные элементы культуры, данное синкретичное образование развивалось в рамках этой культуры. Именно здесь происходило слияние многих моментов - и морально-этических норм, и юридических постулатов, и эстетических запросов. В настоящий момент в Туве также отдается предпочтение традициям гелугпы. Здесь можно отметить две взаимодополняющие тенденции развития буддизма в Туве: первая - распространение внешней обрядовой сферы буддизма (чтение сутр, лечебные действия, обряды семейно-бытового цикла - очистительные обряды, определение дня похорон и т.д.), вторая - в большей степени связана с наставнической деятельностью тибетских лам, как живущих в республике, так и приезжающих в Туву по приглашению верующих.

Репрессии, коснувшиеся в 30-е годы служителей культа, привели к разрушению существовавшей системы буддийского образования. В свое время в тувинских буддийских монастырях изучались тибетский язык, лингвистика, ботаника, фармакология, анатомия, физиология, патология, математика, астрономия, история, философия, а сама система образования предполагала определенную структуру. К 90-м годам в Туве практически не осталось лам, имеющих полное образование, поэтому в настоящее время в буддийских общинах очень острой является именно кадровый вопрос и подготовка квалифицированного буддийского духовенства. Поскольку в самой республике пока нет возможности получить законченное буддийское образование, будущие ламы обучаются в Индии (монастырь Дрейпунг Гоманг в Южной Индии), в храме Гунзэнчойнэй в Санкт-Петербурге, а также в Иволгинском дацане в Бурятии. На базе этого дацана, а также на базе Агинского дацана недавно открылись буддийские институты, где обучаются и студенты из Тувы.

В 1994 г. в республике была создана общественная организация «Друзья Тибета», основными целями которой были практическое содействие и расширение сотрудничества между Республикой Тува и Тибетом в области культуры, литературы, массовой информации, образования, науки, религии, здравоохранения, экологии, туризма и т.д., хотя в последнее время данная организация практически не действует.

В сентябре 1997 г. на Первом всетувинском учредительном съезде сторонников и последователей учения Будды в Республике Тува был избран Камбы-лама (Хертек Аганак), а также управление Камбы-ламы.

Важным событием в жизни буддистов республики стали визиты Его Святейшества Далай-ламы XIV в сентябре 1992 г. и Богдо-Гегена Хутухту Джебзуна Дамба Ринпоче, третьего лица в иерархической лестнице духовенства буддийской школы гелугпа (после Далай-ламы и Панчен-ламы) в сентябре 1999 г.

9 октября 1999 г. состоялось торжественное открытие буддийского храма-резиденции Камбы-Ламы Республики Тува в Кызыле. На церемонии присутствовали Президент Республики Тува Шериг-оол Ооржак, официальные гости.

В январе 2000 года Хертеком Аганаком (Камбы-Лама Тувы в 1997-2000 гг.) было подписано Соглашение о сотрудничестве между Государственным комитетом Республики Тува по охране окружающей среды в области сохранения живой природы. Кроме того, был подписан также протокол присоединения к Общественному договору о сохранении живой природы России, принятому на II Всероссийском съезде по охране природы в июне 1999 года в Саратове. Согласно подписанному документу, «присоединение к Договору означает принятие моральной ответственности за живую природу России и Тувы перед собой, своими детьми, перед своим народом и всем российским обществом и их будущим». Со своей стороны Управление Камбы-Ламы отметило, что, «осознавая и учитывая, что основные положения буддийского учения формируют в человеке чувство сострадания и любви ко всему живому, мы считаем необходимым и обязательным как можно шире распространять в обществе идеи, убеждения и взгляды, вокруг которых сплотились участники Договора; проповедовать Учение Будды в области сохранения живой природы, возрождения духовности и нравственности; создавать буддийские культурные центры, общества, братства, ассоциации для изучения и распространения буддийского учения и иной культурно-просветительской деятельности; проводить миротворческую и природозащитную деятельность; сотрудничать с государственными, общественными и другими организациями в области сохранения живой природы».

29 сентября в храме Цеченлинг города Кызыла, являющегося также резиденцией Управления Камбы-Ламы Республики Тува, состоялся второй съезд лам республики, на котором прошли перевыборы Главы Управления Камбы-Ламы Республики Тува, новым главой тувинских буддистов стал двадцатичетырехлетний гелонг Еше Дагба. В настоящее время Камбы-ламой Тувы является Март-оол Норбу-Самбу.

Если говорить о количественных показателях состояния буддизма в республике, то следует отметить, что к девяностым годам в Туве не осталось ни одного буддийского храма. В настоящее время небольшие буддийские храмы (дуганы) построены в десяти кожуунах (районах) республики. Открываются и строятся и молитвенные буддийские дома.

В качестве наиболее важных проблем, стоящих в настоящее время перед буддийской Сангхой Тувы, можно выделить следующие:

Сохраняющийся низкий уровень образования тувинского духовенства, что приводит к низкой конкурентоспособности тувинских лам с проповедниками других конфессий. Так, ни один тувинский лама пока не может выступать с содержательными лекциями по основам буддизма перед населением; до недавнего времени только лекции геше Джампа Тинлея восполняли этот пробел.

Процессы формирования согласованных действий, общих программ развития в буддийской сангхе Тувы пока еще не начаты, до сих пор существуют трения внутри самого Управления Камбы-ламы, нет единства между мирянами и духовенством. Складывается картина «лоскутного одеяла», когда каждый центр и община считают только себя «истинными буддистами». Только во время крупных буддийских праздников или приезда высоких гостей (например, во время проведения обрядов посвящения Калачакры и др.) можно наблюдать определенную согласованность в работе буддийских центров и общин. Кстати, в последнее время активизируется буддийский центр «Манджушри», объединивший буддистов-мирян, занимающихся культурно-просветительской деятельностью - проведение лекций и ретритов, распространение буддийской литературы и др.

В целом можно говорить, что в тувинском буддийском духовенстве сейчас происходит своего рода смена поколений. В восьмидесятые годы - годы восстановления буддийских традиций после долгого запрета - культовую деятельность совершали либо пожилые ламы, некогда учившиеся в буддийских монастырях (и зачастую окончившие свое образование на уровне начального), либо ламы из числа бывших мирян, несколько месяцев проучившиеся в дацанах Бурятии и Санкт-Петербурга. Нынешнее поколение лам имеет уже более высокое конфессиональное образование, многие очень хорошо разбираются в обрядово-культовой сфере. От того, насколько эти знания будут дополняться знаниями по вопросам философии буддизма, а также от того, насколько эти знания будут передаваться мирянам, зависит и сам процесс возрождения буддизма в Туве. Не последнее место в контексте этих вопросов занимают и вопросы следования правилам Винайи - монашескому этикету. Среди буддийского духовенства республики пока не выработано единого мнения насчет того, что важнее - строгое соблюдение монашеских правил или знание учения Будды. Также остается открытым вопрос, появится ли «тувинский вариант» буддизма (как в Монголии, в частности, где женатое ламство - явление вполне допустимое), или все же традиции школы гелугпа сохранятся в своем чистом виде.

Духовное возрождение коснулось и других религий Тувы, в частности, русской православной и старообрядческой церквей.

Так, Троицкая православная церковь города Кызыла была построена в 1914 г. (первый православный храм в Туве был возведен в городе Туране в 1910 г., в 1961 г. снесен и восстановлен только в 1996 г.). В начале века необходимость постройки христианского храма в таком отдаленном месте обсуждалась в деловой переписке между духовенством Красноярского края и Переселенческим Управлением Урянхая. Так, в письме епископу Енисейскому и Красноярскому отмечалось, что «для того, чтобы привлечь, заинтересовать инородцев, необходимо показать им красоту, торжественность и глубокий смысл нашего православного богослужения в сравнении с их религиозными отправлениями».

В республике Тува традиционно существовали старообрядческие поселения Белокриницкого согласия, компактно проживающих в Каа-Хемском, Тандинском, Тоджинском, Тес-Хемском кожуунах. В настоящее время можно говорить о том, что традиционная старообрядческая культура в местах компактного проживания русских старообрядческих семей, несмотря на годы официального запрета, в силу своего консервативного уклада во многом сохранилась. Основу сохранения традиций здесь, как и в Русской православной церкви, составляют семьи. Культовая деятельность ограничивается в основном обрядово-бытовой сферой.

В городе Кызыле с 1991 г. зарегистрирована старообрядческая община Русской православной старообрядческой церкви, относящаяся также к Белокриницкому согласию.

Характерной особенностью современной религиозной ситуации Тувы является то, что на фоне значительного увеличения численности среди прихожан и приверженцев исторически сложившихся этноконфессиональных общин, появились новые конфессии, не имевшие ранее распространение в республике. Это протестантские направления - пятидесятники, Свидетели Иеговы, последователи НРД («новые религиозные движения») - кришнаиты, виссарионовцы, последователи Веры Бахаи, трансцендентальной медитации и др. Несомненно, что новые конфессии оказывают влияние на духовно-культурные, социальные и этнополитические процессы в республике. Современное общество должно быть способным вести диалог с разными конфессиями, должно всесторонне изучать эти новые явления. Стремление утвердить доминирующее положение какой-нибудь одной конфессии над другими в стране или отдельном регионе чревато опасностью межконфессиональных и даже межнациональных конфликтов. Напротив, обеспечение равноправных межконфессиональных отношений будет лишь способствовать предупреждению каких-либо трений и конфликтов на религиозной почве.

Из протестантских религиозных объединений, существующих в республике, можно выделить евангельских христиан-баптистов, христиан веры евангельской-пятидесятников (в республике зарегистрированы церковь «Прославление» и южнокорейская церковь «Сум Бок Ым», принадлежащие по вероисповедным признакам к пятидесятничеству), а также Свидетелей Иеговы.

В Туве наиболее влиятельным объединением пятидесятников (Союз христиан веры евангельской - пятидесятников) является миссионерское общество «Христианин». Именно пятидесятничество в Республике Тува имеет, по нашим данным, наиболее ярко выраженную динамику (так, количество объединений в кожуунах, подчиняющихся миссионерскому обществу «Христианин», увеличилось с 13 в 1998 г. до 24 в 2000г.). Кроме того, следует учитывать и тот факт, что именно в этом направлении наиболее высок процент этнически тувинского населения (из числа верующих членов общины) по сравнению с остальными протестантсткими образованиями.

В чем причины столь широкого распространения пятидесятничества? На наш взгляд, их несколько - это финансовая поддержка зарубежных организаций, простота и доступность излагаемых проповедей, некоторое психологическое сходство культовых действий пятидесятников и шаманского камлания (впадение в экстаз), кадровая политика (массовое обучение последователей в библейских школах очной и заочной формы, библейские курсы и т.д.). Не последнее место здесь занимает и психологический фактор - полное доверие прихожан к своим руководителям, основанное на ряде моментов - высокий уровень образования, морально-нравственный облик, стремление сделать веру не просто предметом проповеди, но стать частью жизни прихожанина. Не секрет, что многие, побывав на таких богослужениях, потом просто не могут представить себе другой жизни. Конечно, подобное явление можно объяснить тем, что значительная часть людей находит в религии возможность восполнить недостающие социальные и психологические отношения и связи, желание почувствовать себя полезным и нужным (кстати, именно в протестантских общинах, даже во времена «воинствующего атеизма», эти связи и отношения всегда были очень сильными, сильнее, чем в православной церкви). Но это лишь одна сторона. Столь широкое распространение в Туве конфессий, которых ранее в республике никогда не было, - причем процент тувинского населения среди прихожан этих конфессий очень велик, - в последнее время вызывает у некоторые недоумение, непонимание и даже опасение - не приведет ли это к утрате своих корней и традиций? Однако запретами и ограничениями вопрос не решается. Эта ситуация требует серьезного осмысления, но главное очевидно - только через разумный диалог и взаимопонимание возможно дальнейшее развитие.

Таким образом, можно говорить о том, что в настоящее время протестантские объединения имеют достаточно большое количество последователей в республике. И хотя в количественном отношении они не занимают ведущих позиций, динамика протестантских образований позволяет говорить о их растущем влиянии на население республики, причем не только на русское, но и на тувинское. В целом подобная картина вполне соотносится с общей религиозной ситуацией в России, где ранее не имевшие распространение в стране религиозные движения оказывают все более ощутимое влияние, что может создавать определенные проблемы в различных социокультурных областях.

Итак, современная многоконфессиональная картина религиозной жизни Республики Тува определяет и перспективы дальнейших процессов, проходящих в рамках данной ситуации. Наличие поликонфессиональности - это достаточно позитивное явление, свидетельствующее о свободе духовного выбора. Может быть, это и не так плохо, когда перед нами такой широкий выбор - важно, чтобы при этом сохранялись отношения веротерпимости и согласия.

Хомушку Ольга Матпаевна ,

заместитель министра кадровой политики,

науки и учебных заведений Республики Тува,

Монголия :
31 823 (перепись 2010 г.), в том числе тувинцы 5 169, урянхайцы 26 654)
КНР :
4 000 (оценка 2000 г.)

Язык Расовый тип Родственные народы

Туви́нцы (самоназвание - тыва , множ. число - тывалар ; устар. названия: сойоты , сойоны , урянхайцы , танну-тувинцы , таннутувинцы ) - народ, основное население Тувы (Тывы) .

Численность

Общая численность тувинцев - около 300 тыс. чел.

Этнические группы и родственные народы

Также тувинцами являются проживающие на территории Монголии урянхайцы(старое название тувинцев), разбитые на несколько этнических групп - урянхайцы-мончак, алтайские и хубсугульские урянхайцы, а также цаатаны .

Проживающие на территории Тофаларии - Нижнеудинского района Иркутской области тофалары , являются осколком тувинского народа, который остался в составе Российской империи после вхождения основной части Тывы в состав Маньчжурской империи в 1757 г. Они испытали значительное административное и культурное (речевое и на уровне быта) влияние со стороны русских завоевателей, вследствие свой малочисленности и оторванности от основной массы тувинцев.

Близкими тувинцам являются сойоты , проживающие в Окинском районе Бурятии . Сейчас сойоты монголизированы, но принимаются меры по возрождению сойотского языка, близкого тувинскому.

История

Древнейшие предки тувинцев - тюркоязычные племена Центральной Азии , проникшие на территорию современной Тувы не позднее середины 1-го тысячелетия и смешавшиеся здесь с кетоязычными , самодийскоязычными и, возможно, индоевропейскими племенами. Большое сходство генетических признаков современных тувинцев и американских индейцев указывает на вполне вероятное участие древних предков тувинцев в начальном этапе заселения Америки .Многие особенности традиционной культуры тувинцев восходят к эпохе ранних кочевников, когда на территории современной Тувы и сопредельных районов Саяно- Алтая обитали сакские племена (VIII -III века до н. э.). В это время на территории Тувы жили люди смешанного европеоидно-монголоидного типа с преобладанием европеоидных черт. От современных европеоидов они отличались значительно более широким лицом. Жившие в то время в Туве племена, имели заметное сходство в оружии, конском снаряжении и образцах искусства со скифами Причерноморья и племенами Казахстана , Саяно-Алтая и Монголии . Их влияние прослеживается в материальной культуре (в формах утвари, одежды и особенно в декоративно-прикладном искусстве). Они перешли к кочевому скотоводству, которое с тех пор стало основным видом хозяйственной деятельности населения Тувы и оставалось таковым вплоть до перехода на оседлость в - гг. В условиях экспансии хунну в конце I тыс. до н. э. в степные районы Тувы вторглись новые скотоводческие кочевые племена, в основной массе отличавшиеся от местного населения скифского времени, но близкие хунну Центральной Азии . Археологические данные убедительно показывают, что с этого времени меняется не только облик материальной культуры местных племен, но и их антропологический тип , который вплотную приближается к центрально-азиатскому типу большой монголоидной расы. Полное соотнесение их с этим типом у известных отечественных антропологов вызывает большое сомнение из-за заметной европеоидной примеси.

Русские купцы, начавшие свою деятельность в Туве с г., до конца -XIX в. безраздельно овладели местным рынком, где вели неэквивалентную натуральную, часто долговую торговлю с возрастающими процентами в зависимости от просрочки уплаты долгов за выданные в кредит товары. Скупщики открыто грабили весьма наивных в торговых делах тувинцев, часто прибегая при взыскании долгов к услугам тувинских чиновников, находившихся у них в долгу, спаиваемых и одариваемых ими же. По подсчетам В. И. Дулова, тувинцы ежегодно продавали 10-15 % своего скота.

Потянувшийся вслед за торговцами поток русских крестьянских переселенцев имел положительное значение в хозяйственном развитии края, существенно влиял на развитие социальных отношений. Переселенцы в Пий-Хеме, Улуг-Хеме , Каа-Хеме , Хемчике и вдоль северного Танну-Ола построили более 20 поселков, деревень и хуторов, освоили тысячи десятин поливных, богарных и иных земель, где выращивалось продовольственное и товарное зерно, велось доходное скотоводческое и мараловодческое хозяйство. Русские населенные пункты размещались там, где имелись тучные поливные и богарные земли, соседствующие с тайгой. Эти земли приобретались иногда путем захвата, иногда сделки между богатым переселенцем и тувинским чиновником.

Поощряемая царскими властями политика создания переселенческогo фонда путем вытеснения тувинцев с их земель вызвала впоследствии острые противоречия между переселенцами и местным населением, отвечавшим на случаи обезземеливания их русскими властями массовой потравой хлебов и сенокосов переселенцев, кражами и yгoнами скота. Попытки властей разобраться в причинах этих явлений и положить им конец ещё более разжигали вражду, так как при рассмотрении жалоб допускалось явное завышение в оценке потерь от потравы и угона и столь же крупные обсчеты при взыскании стоимости причиненного ущерба в пользу пострадавших.

Китайские купцы, появившиеся в крае, затмили дурную славу русских торговцев и даже оттеснили их на задний план. Пользуясь правительственным покровительством, а также поддержкой иностранного капитала (английского, американскогo), китайские торговцы быстро овладели тувинским рынком, потеснив русскую торговлю. За короткое время посредством неслыханного надувательства, ростовщичества и внешнеэкономического принуждения они присвоили огромное количество скота и многих продуктов apaтскогo хозяйства, способствовали массовому разорению аратов, деградации экономики Тувы, чем ускорили падение режима Цинов в крае.

В период господства Цинов разрозненные, экономически и политически слабо связанные между собой родственно-язычные племена, ранее кочевавшие на пространствах от Алтая до Прихубсугулья, Минусинской котловины до Больших озёр и бассейна р. Хомду (Кобдо) Северо-Западной Монгoлии, сосредоточились на современной территории Тувы , за исключением районов Больших озёр и Прихубсугулья, образовав тувинскую народность, имеющую развивающуюся самобытную культуру на основе единого тувинского языка .

Отношения трех государств (России, Монголии и Китая) в связи с Урянхайским вопросом сплелись в новый узел противоречий, определивших для тувинского народа извилистый путь к свободе и национальной независимости, потребовавший в дальнейшем немало жертв и упорства .

В целом, хочется отметить, что главное влияние на этногенез тувинцев оказали тюркские племена, расселившиеся в тувинских степях. В середине VIII века тюркоязычные уйгуры , создавшие в Центральной Азии мощный племенной союз - Уйгурский каганат , сокрушили Тюркский каганат , завоевав его территории, включая Туву. Часть уйгурских племён, постепенно смешавшись с местными племенами, оказала решающее влияние на формирование их языка . Потомки уйгуров-завоевателей жили в западной Туве вплоть до XX века (возможно, к ним относятся некоторые родовые группы, ныне населяющие юго-восточную и северо-западную Туву). Енисейские кыргызы , населявшие Минусинскую котловину , в IX веке подчинили уйгуров . Позднее проникшие в Туву племена кыргызов полностью ассимилировались в среде местного населения. В XIII -XIV веках в Туву переселилось несколько монгольских племён, постепенно ассимилированных местным населением. Под воздействием монгольских племён сложился характерный и для современных тувинцев центрально-азиатский монголоидный расовый тип. В конце I тыс. н. э. в горно-таежную восточную часть Тувы - в Саяны (нынешний Тоджинский кожуун), заселенные ранее самодийскими , кетоязычными и, возможно, тунгусскими племенами, проникли тюркоязычные племена туба (дубо в китайских источниках), родственные уйгурам . К XIX веку все нетюркские обитатели Восточной Тувы были полностью тюркизированы, а этноним туба (Тыва ) стал общим самоназванием всех тувинцев. С конца XVI века Тува находилась в составе монгольского государства алтынханов , просуществовавшего до 2-й половины XVII века . В середине XVIII века Тува была подчинена маньчжурской династией Китая , управлявшей Тувой до . В этот период завершилось формирование тувинской народности. В Тува (русское название - Урянхайский край) была принята под протекторат России . 14 августа 1921 была провозглашена Народная Республика Танну-Тува . С она стала называться Тувинской Народной Республикой. 13 октября 1944 республика была присоединена к СССР и включена в Российскую Федерацию как автономная область , в была преобразована в Тувинскую АССР, с - Республика Тува , с - Республика Тыва .

Материальная культура

Традиционная кухня

Из традиционной кухни можно выделить блюдо, называемое тувинцами «Изиг-хан». Буквально переводится как «Горячая кровь». Для приготовления режут барана.

Известные личности

Шойгу Сергей Кужугетович - министр обороны Российской Федерации (с 6 ноября 2012 года), бывший губернатор Московской области , бывший глава МЧС России .
Хомушку Чургуй-оол Намгаевич - Герой Советского Союза
Максим Монгужукович Мунзук - советский тувинский актёр, один из основателей тувинского национального музыкально-драматического театра.
Тока Салчак Калбакхорекович - тувинский советский государственный деятель и писатель. Герой Социалистического Труда (). Лауреат Сталинской премии третьей степени ().
Ооржак Шериг-оол Дизижикович - глава

Тувинцы - самоназвание тыва , устаревшее название сойоты , сойоны, урянхайцы ; таину–тувинцы (устаревшее название населявших Туву тувинцев, в отличие от тувинцев, живших за её пределами) - народ в России, основное население Тувы. Проживают также в Российской Федерации, Монголии, Китае. Верующие тувинцы - в основном буддисты–ламаисты, сохраняются также добуддийские культы, .

Этнографические группы

Тувинцы делятся на западных и восточных, или тувинцев–тоджинцев, которые составляют около 5% всех тувинцев.

Язык

Говорят на тувинском языке тюркской группы алтайской семьи. Диалекты: центральный, западный, юго–восточный, северо–восточный (тоджинский). Распространены также русский, в южных районах – монгольский языки. Письменность на основе русской графики.

Исторические сведения

Древнейшие предки тувинцев – тюркоязычные племена Центральной Азии, проникшие на территорию современной Тувы не позднее середины I тысячелетия и смешавшиеся здесь с кетоязычными, самодийскоязычными и, возможно, индоевропейскими племенами. С VI в. племена Тувы входили в Тюркский каганат. В середине VIII в. тюркоязычные уйгуры, создавшие в Центральной Азии мощный племенной союз – Уйгурский каганат, сокрушили Тюркский каганат, завоевав его территории, включая Туву. Часть уйгурских племён, постепенно смешавшись с местными племенами, оказала решающее влияние на формирование их языка. Потомки уйгуров–завоевателей живут в Западной Туве.

Енисейские кыргызы, населявшие Минусинскую котловину, в XIX в. подчинили уйгуров. Позднее проникшие в Туву племена кыргызов полностью ассимилировались в среде местного населения. В XIII–XIV вв. в Туву переселились несколько монгольских племён, постепенно ассимилированных местным населением. В конце I тысячелетия нашей эры в горно–таёжную восточную часть Тувы – в Саяны (нынешний Тоджинский район), заселённые ранее самодийскими, кетоязычными и, возможно, тунгусскими племенами, проникли тюркоязычные племена туба (дубо в китайских источниках), родственные уйгурам. К XIX в. все нетюркские обитатели Восточной Тувы были полностью тюркизированы, а этноним туба (тыва) стал общим самоназванием всех Тувинцев.

В конце XVII I– начале XIX в., когда Тува находилась под властью маньчжурской династии Цин, завершилось сложение тувинского этноса. В 1914 г. Тува (русское название – Урянхайский край) была принята под протекторат России. В 1921 г. была провозглашена Народная Республика Танну–Тува, с 1926 г. она стала называться Тувинская Народная Республика. В 1944 г. республика была включена в Российскую Федерацию как автономная область, в 1961 г. преобразована в Тувинскую АССР, с 1991 г. – Республика Тува, с 1993 г. – Республика Тыва.

Хозяйство

Традиционные занятия западных и восточных тувинцев существенно различались. Основу хозяйства западных тувинцев вплоть до середины XX в. составляло кочевое скотоводство. Разводили мелкий и крупный рогатый скот, в том числе яков (в высокогорных районах на западе и юго–востоке республики), а также лошадей и верблюдов. Подсобное значение имело пашенное земледелие (просо, ячмень). Оно было почти исключительно ирригационным. Земледельческие участки обрабатывались обычно в течение трех–четырех лет, затем их оставляли и переходили на другой, некогда заброшенный. Земледелие требовало искусственного орошения и поэтому араты при подготовке участка проводили небольшие каналы. Землю вспахивали деревянной сохой–«андазыном», которую прикрепляли к седлу лошади. Бороновали волокушей, колосья срезали ножом или выдергивали руками. В начало ХХ в. стали использовать русский серп. Зерно не мололи, а толкли в деревянной ступе.

Часть мужского населения занималась также охотничьим промыслом. До конца XIX в. лук и стрелы были основным охотничьим оружием тувинцев. В дальнейшем они стали охотиться с ружьем. Пуле они дали название «ок», т.е. стрела, а охотничьему поясу с пороховницей и патронташем – «саадак» (колчан). Охота в основном имела промысловый характер: били белку, соболя, горностая. На охоте или при большом снеге для передвижения применяли лыжи, обычно сделанные из ели и подбитые камусом.

Рыболовство являлось важным подспорьем, главным образом, в хозяйства лесных районов. Рыбу ловили при помощи сетей, удочек с деревянными крючками, били острогой. Для ловли щук использовали волосяную петлю, на мелких реках ставила запоры, практиковали зимний подледный лов.

Большое значение жителями тайги придавалось сбору корней и клубней дикорастущих растений, особенно кандыка и сараны. Для их выкапывания существовало особое орудие – копалка о железным наконечником – «озук».

Древнейшим и важным видом хозяйственных занятий охотников–оленеводов тоджи было собирательство (луковиц сараны, запасы которой достигали в семье ста и более кг, кедровых орехов и др.). В домашнем производстве основными были обработка шкур и выработка кож, выделка бересты. Были развиты ремёсла (кузнечное, столярное, шорное и др.). Тувинские кузнецы обслуживали потребности кочевого хозяйства в мелких изделиях из железа. Они практически не выделялись из скотоводческих общин и вели такой же кочевой образ жизни, как и другие скотоводы. Весь их инструментарий (наковальня, набор молотков и щипцов, меха из козьих шкур) был приспособлен к постоянным передвижениям и быстрому развертыванию в любых условиях. К началу XX в. в Туве насчитывалось свыше 500 кузнецов–ювелиров, работавших главным образом на заказ. Почти в каждой семье изготовляли из войлока покрытие юрты, коврики и матрацы.

Жилище

Основным жилищем западных тувинцев служила юрта: круглая в плане, имела разборный, легко складываемый решётчатый остов из деревянных планок, скрепляемых кожаными ремешками. В верхней части юрты укреплялся на палках деревянный обруч, над которым находилось дымовое отверстие, служившее одновременно и окном (свето–дымовое отверстие). Юрту покрывали войлочными полстями и так же, как и остов, скрепляли шерстяными поясами. Дверь делали либо деревянной, либо ею служил кусок войлока, обычно декорированный стёжкой. В центре юрты помещался очаг. В юрте находились парные деревянные сундуки, передние стенки которых были обычно декорированы расписным орнаментом. Правая часть юрты (по отношению к входу) считалась женской, левая – мужской. Пол покрывали узорные стёганые войлочные коврики. Стены юрты используются для подвешивания вещей, главным образом войлочных и матерчатых мешочков с солью, чаем и посудой, засушенных желудков и кишок, наполненных маслом. Тувинская юрта не может считаться полной в отношении обстановки, если в ней нет войлочных ковров ширтек. На земляной пол растилаются белые простеганные трапециевидные по форме ширтеки. Их бывает от 2 до 3 штук: в передней части юрты, с левой стороны, у кровати. В настоящее время некоторые используют деревянный пол. Различные шаманские культовые предметы в юрте имели определенное место, например, хранитель юрты Кара Моос всегда находился над дверью и головой был обращен в сторону полок на мужской стороне, другие хранители–духи находились между аптара и постелью. Буддийско–ламаисткие культовые предметы помещались над шкафчиками или на аптара.

Помимо юрты западные тувинцы использовали в качестве жилища также чум, который крыли войлочными полстями.

Традиционным жилищем восточных тувинцев–оленеводов (тоджинцев) служил чум, который имел остов из наклонно поставленных шестов. Его крыли в летне–осеннее время берестяными полстями, а зимой – полстями, сшитыми из лосиных шкур. В период перехода к оседлости во вновь создаваемых колхозных посёлках многие тоджинцы сооружали постоянные чумы, которые крыли кусками лиственничной коры, а также большое распространение получили до начала застройки типовыми домами лёгкие четырёх–, пяти – и шестиугольные каркасные постройки. Хозяйственные постройки западных тувинцев были преимущественно в виде четырёхугольных загонов (из жердей) для скота. В начале XX в. под влиянием русских крестьян–переселенцев в Западной и Центральной Туве начали сооружать срубные амбары для хранения зерна вблизи зимников.

Одежда

Традиционную одежду, включая обувь, изготовляли из шкур и кож преимущественно домашних, а также диких животных, из различных тканей и войлока. Наплечная одежда была туникообразной распашной. Характерными чертами верхней одежды – халата – были ступенчатый вырез в верхней части левой полы и длинные рукава с обшлагами, опускавшимися ниже кистей рук. Излюбленные цвета ткани – фиолетовый, синий, жёлтый, красный, зелёный. Зимой носили длиннополые шубы с застёжкой на правом боку и стоячим воротником. Весной и осенью носили шубы из овчины с коротко подстриженной шерстью. Праздничной зимней одеждой была шуба из шкур подросших ягнят, покрытая цветной тканью, нередко шёлковой, летней – халат, сшитый из цветной ткани (чаще синей или вишнёвой). Полы, ворот, обшлага обшивали несколькими рядами полосок цветной ткани различных цветов, а воротник прошивали, чтобы швы образовывали ромбические клетки, меандр, зигзаг или волнистые линии.

Один из наиболее распространённых головных уборов мужчин и женщин – овчинная шапка с широким куполообразным верхом с наушниками, которые завязывались на затылке, и назатыльником, прикрывавшим шею. Носили просторные войлочные капюшоны с удлинённым выступом, опускавшимся на затылок, также шапки из овчины, шкуры рыси или ягнёнка, которые имели высокую тулью, обшитую цветной тканью. К верхней части шапки пришивали шишечку в виде плетёного узла, от неё вниз опускалось несколько красных лент. Носили также меховые капоры.

Обувь – в основном двух типов. Кожаные сапоги кадыг идик с характерным загнутым и заострённым мысом, многослойной войлочно–кожаной подошвой. Голенища выкраивали из сыромятной кожи крупного рогатого скота. Праздничные сапоги декорировали цветными аппликациями. Мягкие сапоги чымчак идик имели мягкую подошву из кожи коровы без загиба мыса и голенища из обработанной кожи домашней козы. Зимой носили в сапогах войлочные чулки (ук) с вшитыми подошвами. Верхнюю часть чулок украшали орнаментальными вышивками.

Одежда восточных тувинцев–оленеводов имела ряд существенных особенностей. Летом излюбленной наплечной одеждой служил хаш тон, который выкраивали из изношенных оленьих шкур или осенней косульей ровдуги. Он имел прямой покрой, расширявшийся в подоле, прямые рукава с глубокими прямоугольными проймами. Существовал и другой покрой – стан выкраивали из одной цельной шкуры, перекинутой через голову и как бы обёрнутой вокруг туловища. Головные уборы капорообразного покроя шили из шкур с голов диких животных. Иногда пользовались головными уборами, сшитыми из утиной кожи и перьев. Поздней осенью и зимой пользовались камусовыми унтами мехом наружу (бышкак идик). Оленеводы, находясь на промысле, опоясывали одежду узким ремнём из кожи косули с копытцами на его концах.

Нижняя одежда как западных, так и восточных тувинцев состояла из рубашки и коротких штанов–натазников. Летние штаны шили из ткани или ровдуги, а зимние – из шкур домашних и диких животных, реже из ткани.

Украшения

Женскими украшениями служили перстни, кольца, серьги, а также орнаментированные чеканкой серебряные браслеты. Очень ценились накосные серебряные украшения в виде пластинки, декорированной гравировкой, чеканкой, драгоценными камнями. К ним подвешивали 3–5 низок бус и чёрные пучки нитей. Как женщины, так и мужчины носили косы. Мужчины переднюю часть головы брили, а оставшиеся волосы заплетали в одну косу.

Пища

В традиционной пище преобладали молочные продукты (особенно летом), в том числе кисломолочный напиток хойтпак и кумыс (у восточных тувинцев – оленье молоко), различные типы сыра: кислый, копчёный (курут), пресный (пыштак); ели варёное мясо домашних и диких животных (особенно баранину и конину). В пищу шло не только мясо, но и субпродукты, а также кровь домашних животных. Употребляли растительную пищу: каши из круп, толокна, стебли и корни дикорастущих. Важную роль играл чай (подсоленный и с молоком).

Семейные отношения

Экзогамные роды (сёёк) сохранялись до начала XX в. только у восточных тувинцев, хотя следы родо–племенного деления существовали и у западных тувинцев. В социальной жизни существенное значение имели так называемые аальные общины – семейно–родственные группы, включавшие обычно от трёх до пяти–шести семей (семья отца и семьи его выделившихся женатых сыновей с детьми), которые кочевали совместно, образуя устойчивые группы аалов, причём в летнее время они объединялись в более крупные соседские общины. Преобладала малая моногамная семья, хотя до 1920–х гг. среди богатых скотовладельцев встречались и случаи многожёнства.

Традиции

Сохранялся институт калыма. Свадебный цикл состоял из нескольких этапов: сговор (обычно ещё в детском возрасте), сватание, особый обряд закрепления сватовства, бракосочетание и свадебное пиршество. Существовали специальные свадебные накидки на голову невесты, ряд запретов, связанных с обычаями избегания. Тувинцы имели богатые традиции – обычаи, обряды, нормы поведения, являющиеся составной частью духовной культуры.

Традиционные праздники: Новый год – шагаа, общинные праздники, связанные с годовым хозяйственным циклом, семейно–бытовые – свадебный цикл, рождение ребёнка, стрижка волос, религиозно–ламаистские и др. Ни одно значительное событие в жизни общины или крупной административной единицы не проходило без спортивных состязаний – национальной борьбы (хуреш), конских скачек, стрельбы из лука, различных игр.

Искусство

Развито устное поэтическое творчество различных жанров: героический эпос, легенды, мифы, предания, песни, пословицы и поговорки. Поныне сохранились сказители, исполняющие в устной форме огромные по объёму произведения эпоса тувинцев. Музыкальное народное творчество представлено многочисленными песнями, частушками. Особое место в тувинской музыкальной культуре занимает так называемое горловое пение, в котором обычно выделяют четыре разновидности и соответствующие им четыре мелодических стиля.

Из музыкальных инструментов наиболее распространёнными были губной варган (хомус) – железный и деревянный. Были распространены смычковые инструменты (древние прообразы скрипки) – игил и бызанчы.

Религия

В верованиях тувинцев сохраняются остатки древнего семейно–родового культа, который проявляется главным образом в почитании домашнего очага. У тувинцев сохранился шаманизм. Для шаманистких представлений характерно трехчастное деление мира. До недавнего времени сохранялись отдельные черты промыслового культа, в частности проведение у восточных тувинцев «медвежьего праздника». Официальная религия тувинцев – ламаизм – в последние годы переживает возрождение. Вновь создаются ламаистские монастыри с монахами, получающими образование в религиозных центрах буддизма. Все чаще проводятся религиозные праздники. Сохранили своё значение и культ гор.

Аннотация: В работе дается историографический обзор научной литературы по вопросам происхождения и этнической истории тувинцев. Рассматриваются опубликованные труды исследователей дореволюционных, советского и постсоветского времени.

Ключевые слова: этногенез, этническая история, Тува, тувинцы, урянхайцы, сойоты, племя, тюркская группа.

Tuvan’sgenesis. Historical background

Anayban Z. V., Mannay-ool M. H.

Abstract: Article presents a historicogeographical review of the scientific literature regarding the genesis and ethnic history of Tuvan people. Published works of Pre-Soviet, Soviet and Post-Soviet periods have been involved in the review.

Keywords: ethnogenesis, ethnics history, Tuva, Tuvans, Uriankhs, Soyots, tribe, Turkic group.

Вопросы этногенеза современных тувинцев издавна привлекали внимание научное сообщество. Эта проблема нашла отражение в работах как дореволюционных отечественных и иностранных ученых-путешественников, так и современных исследователей. Сложность этой проблемы заключается в том, что ее исследование основано на комплексном привлечении самых различных источников из многих научных дисциплин: истории, археологии, этнографии, антропологии, фольклористики, языкознания.

Тувинцы - титульный этнос Республики Тыва (Тува), расположенной в геофизическом центре Азиатского материка - в верхнем бассейне великой сибирской реки Енисей и имеющей общую площадь около 175,5 тыс. км. По результатам Всероссийской переписи 2002 г. численность населения Тувы составляла 305510 человек, в т. ч. доля тувинцев в общей численности насчитывала более двух третей (77%), русских, второй по численности этнической группы республики - 20,1% , представителей других национальностей - 2,9%. По данным Федеральной службы государственной статистики по Республике Тыва, на начало 2010 г. численность тувинцев в республике заметно возросла и уже достигла 82%, тогда как доля русских и иных этнических групп несколько сократилась - 16,3% и 1,7% соответственно (Социально-экономическое положение Республики Тыва…, 2012: 62). Кроме того, в настоящее время небольшая часть этнических тувинцев проживает в других регионах Российской Федерации, в частности в Красноярском крае (с. Верхнеусинск) и в нескольких ее крупных городах (например, Москва, Санкт-Петербург), а также в Монголии, Китае (Синь-Цзянь - Уйгурский автономный район).

Тувинцы - один из древнейших тюркоязычных народов, населяющих Центральную Азию и Саяно-Алтайское нагорье. Современное название тувинского народа «тыва», «тыва кижи» упоминается в летописях Суйской (581–618 гг.) и Танской (618–907 гг.) династий Китая в форме дубо, тубо и тупо применительно к некоторым племенам, обитавшим в верховьях Енисея и районе озера Хубсугола (История Тувы, 1964: 7). О ближайших исторических предках современных тувинцев «чиках и азах» - есть сведения в рунических памятниках древнетюркского рунического письма (VII–XII вв.). В монгольских, арабо-персидских источниках XIII–XIV вв. также имеются сведения о Туве и ее жителях.

По антропологическому типу тувинцы относятся к монголоидному центральноазиатскому типу североазиатской расы. Восточные тувинцы - тоджинцы - представляют особый тип с примесью центральноазиатского компонента. Специалисты считают, что в качестве самостоятельного языка сформировался к началу Х в. Вместе с тем, и сегодня в нем отмечается специфика отдельных лингвистических групп. В частности, в имеются четыре диалекта: западный, северо-восточный, центральный и юго-восточный (Бичелдей, 2001).

Расположение территории Тувы в географическом центре Азиатского материка накладывало отпечаток на ее отношения с жителями соседних и близлежащих регионов. В частности, она была периферией мощной державы воинственных хунну (II в. до н. э. - I в н. э.), входила в состав раннесредневековых суперэтнополитических государств: Древнетюркского (VI–VIII вв.), Уйгурского (VIII–IX вв.), Древнекыргызского (IX–XII вв.) каганатов и Монгольской империи чингизидов (XIII–XIV вв.) Центральной Азии.

Эти мощные раннефеодальные государства играли выдающуюся роль в истории кочевой цивилизации и этнополитической ситуации Центральной Азии и Саяно-Алтайского региона. Не менее важное значение имело Великое переселение народов: хунну, тюрков, монголов из глубинных степей Центральной Азии в Европу. Под влиянием этих исторических событий происходили глубокие социально-экономические, этнокультурные процессы в Саяно-Алтайском регионе, в том числе на территории современной Тувы. Они оказали определенное воздействие на консолидацию тувинских племен и, в конечном счете, на их формирование в единый этнос. Следует особо заметить, что преобладание в антропологическом типе местных жителей монголоидных черт исследователи связывают именно с периодом вторжения в Туву III в. до н. э. воинственных центральноазиатских племен, родственных гуннам (хунну), которые постепенно смешавшись с местным населением, повлияли не только на язык, но и внешний облик последних.

По мнению ученых-тувиноведов, в конце XIII–XIV вв. этнический состав населения Тувы уже включал в основном те группы, которые приняли участие в формировании тувинского народа - потомков тюрков-тугю, уйгуров, кыргызов, монголов, а также самодийские и кетоязычные племена (Тюркские народы Восточной Сибири, 2008: 23).

В XVI–XVII вв. племена Тувы вошли в центральноазиатское государство Алтынханов. С середины XVIII в. маньчжурская (цинская) династия Китая подчинила и население Тувы, которая была разделена на несколько основных административных единиц - хошунов (районов). Ими управляли тувинские наследственные «князья» - нойоны. Тувинцы входили также в состав ряда других небольших хошунов, управляемых монгольскими князьями, как в самой Туве, так и на территории Монголии, включая Монгольский Алтай. Каждый хошун делился на более мелкие административные единицы - сумоны, а те в свою очередь - на арбаны (десятидворки) (История Тувы, 2001: 218).К началу XX в. на территории Тувы было девять хошунов.

Единое административное управление Тувы в немалой степени способствовало консолидации тувинцев в единую народность, формированию общеэтнического самосознания и самоназвания. Именно в эпоху пребывания племен Тувы в составе маньчжурского Китая в конце XVIII–XIX в. завершилось формирование тувинского этноса. Одним из важных факторов этого процесса было установление административного деления, основанного главным образом не на родовом, а на территориальном принципе, что способствовало стиранию племенных различий. Субэтническую группу в составе тувинцев составляли жители Саян - восточные тувинцы-тоджинцы (Вайнштейн, 1961).Общее этническое самоназвание тувинцев «тыва-кижи» окончательно сложилось к началу XIX в. в процессе консолидации в единый этнос.

В 1911–1913 гг. в Китае произошла Синьхайская революция, в результате которой была свергнута маньчжурская династия Цинь. После этого в Туве начались массовые выступления против китайской администрации и иноземных предпринимателей. В это же время для царской России Тува становится объектом колонизации и хозяйственного освоения. Правительство России, опираясь на переселившихся во второй половине XIX в. русских крестьян и промышленников, стремится подчинить ее российским интересам. В итоге, 18 апреля 1914 г. был подписан правительственный указ о принятии Урянхайского края (прежнее название Тувы) под протекторат России (История Тувы, 2007: 11–12).

Поскольку, как известно, изученность той или иной проблемы в значительной степени зависит от наличия и состояния источников, необходимо отдельно сказать об источниковой базе, используемой в разное время специалистами для исследования проблем этногенеза тувинцев. В этом ряду, прежде всего, следует назвать материалы археологических раскопок. И, как отмечает в своем недавно изданном труде известный российский этнолог С. А. Арутюнов, «для отдаленных от нас во времени эпох, по которым мы не можем располагать никакими прямыми лингвистическими свидетельствами, археологический материал, наряду с палеоантропологическим, остается единственным источником для реконструкции этнической истории населения определенного региона в древности» (Арутюнов, 2012: 53–54). Применительно к названному региону эти источники особенно ценны, поскольку, как известно, тувинцы до недавнего времени не имели не только письменной истории, историографии, но собственной письменности. Хотя их предки использовали древнетюркское руническое письмо (VII–XII вв.), а затем - старомонгольскую письменность. На территории Тувы изучение этих памятников началось еще в 20-х гг. ХХ в.

К используемым ранним письменным источникам относятся китайские династийные хроники. Большой интерес эти источники представляют в свете изучения этногенетических проблем в период раннего средневековья, т. е. в период господства в Центральной Азии и Южной Сибири воинственных хунну, тюрков-тюгю, уйгуров и кыргызов.

Исключительно важное источниковедческое значение для решения проблем этногенеза имеют памятники древнетюркского рунического письма. В них, в частности, встречаются этнонимы и географические названия, являющиеся очень ценным источником для изучения этнического состава, мест обитания и расселения местных племен, входивших в состав Древнетюркского, Уйгурского и Древнекыргызского каганатов. Тува по численности обнаруженных каменных стел с енисейскими руническими надписями занимает одно из первых мест в мире. Здесь найдено более 100 памятников этой письменности.

Важные сведения о тувинских племенах и этнических группах в период господства Чингизхана и его преемников содержат историческая хроника «Сокровенное сказание монголов», «Сборник летописей» выдающегося персидского историка Рашид-ад-Дина и других арабо-персидских и западноевропейских авторов.

Следующую группу письменных источников составляют свидетельства путешественников (отчеты, письма, путевые заметки), а также разного рода сообщения очевидцев, затрагивающие те или иные аспекты этногенеза и этнической истории тувинцев.

В XVIII в. появились первые работы отечественных ученых, в которых специально или попутно рассматривались вопросы происхождения тувинцев. Они положили начало так называемой «миграционной теории», согласно которой тувинцы рассматривались лишь как простое ответвление самодийских племен. Среди них следует отметить, прежде всего, труды академика П. С. Палласа, по мнению которого, тувинцы - «остатки самоедов, вытесненных со своих старых мест обитания» (Паллас, 1788: 523–524).

Русский этнограф и натуралист И. Г. Георги тоже сообщает о «племени саят иначе называемых также суйотами пли сойотами», и относит их к самодийцам, что якобы «доказывается их видом, языком и житейскими обычаями» (Георги, 1779: 15). Следует отметить, что данная концепция, высказанная авторитетнейшими учеными, - об этническом родстве тувинцев с самоедами и самодийском этническом компоненте как главной составляющей в этногенезе тувинского народа - в научной среде конца XVIII в. получило широкую поддержку и на протяжении длительного времени не вызывало особых дискуссий.

В 1847 г. в Туве удалось побывать А. М. Кастрену - финскому ученому-языковеду с мировым именем, внесшим большой вклад в финно-угроведение, в изучение самодийских, монгольских, тюркских и палеоазиатских языков. Факты и материалы для своихисследований он черпал не из книг, а добывал в трудных и долгих путешествиях, совершавших по заданию и на средства Петербургской Академии наук (см.: Муравьев, 1961: 56). А. М. Кастрен собрал богатый материал по языкам народов Западной Сибири и считал, что все они так или иначе связаны с самодийской средой. В своих исследованиях он писал, что сойоты действительно говорили на том же наречии, что и минусинские татары-хакасы, но в их языке остались следы, свидетельствующие о том, что часть сойотских племен, несомненно, «самоедского происхождения» (Кастрен, 1860: 402).

Исследователи XIX - начала XX в., особенно те, которые побывали в Туве, ближе подошли к решению отдельных вопросов этногенеза тувинцев. Так, исследователь древностей Сибири Г. И. Спасский впервые правильно определил принадлежность тувинцев к тюркоязычным народам на основании записанных им свидетельств тувинцев на Саянах (Спасский, 1820: 146).

Выдающийся тюрколог академик В. В. Радлов после посещения в 1861 г. Западной Тувы пришел к заключению, что тувинцы «говорят на турецком (т. е. тюркском. - З. А., М. М. ) языке», а по происхождению они «представляют смешанную из киргизов, самоедов и енисейских остяков народность» (Радлов, 1907: 14) Кстати сказать, о нелегком труде ученого-исследователя того времени, о трудностях и невзгодах, которые приходилось им преодолевать в процессе сбора полевого материала, красноречиво свидетельствует текст, опубликованный В. В. Радловым в предисловии его монументального труда, посвященном изучению наречий тюркских племен. В частности, он пишет: «Эти тексты, несмотря на их несовершенство, важны в лингвистическом отношении, так как по саянским языкам, сколько мне известно, до сих пор подобных образцов никогда еще издано не было. Собрание этих немногих образцов стоило мне без того уже довольно труда, так как я для этого должен был совершать продолжительные поездки верхом по пустой бездорожной тайге» (Радлов, 1866: 14).

Важные наблюдения и сведения о родоплеменном составе тувинцев имеются в трудах известного географа и путешественника Г. И. Потанина, посетившего Туву в 1876–1879 гг. и высказавшего предположение о том, что тувинцы - «потомки древних уйгуров» (Потанин, 1883: 13). Он также считал, что некоторые монгольские группы являются омонголившимися тюрками. Так, в своей монографии «Очерки Северо-Западной Монголии» он отмечает: «В средней части Монгольского Алтая находится Халхасский хошун Тачжи-Урянхай, теперь это настоящие монголы, но имя хошуна вполне совпадает с именем урянхайского поколения Тачжи-Урянхай. Не было ли то тюркское поколение, впоследствии омонголившееся, но удержавшее свое имя?» (там же: 654). Потанин также считал, что «дархаты, по-видимому, не что иное, как омонголившиеся урянхайцы, таких же омонголившихся тюрков можно принять и население пяти хошунов Западной Монголии» (там же: 653). Кроме того, в этой же работе в разделе «Урянхайцы» он описал не только общественный, семейный и религиозный быт, но и дал новые данные об административно-племенном разделении урянхайцев, выявил названия отдельных родов (там же: 10–13).

Не утратила своего источниковедческого значения по выяснению этнического состава тюркоязычных народов (в том числе тувинцев) работа востоковеда-тюрколога И. Л. Аристова (Аристов, 1896). В ходе исследования он приходит к выводу, что в формировании этнического состава тувинцев приняли участие турки-тюкю, в лице телесов и кыргызов. И далее замечает, что «принимая в свой состав многие примеси, урянхайцы должны были и со своей стороны участвовать в составе других народов. Несомненно участие их в образовании западных моноголов, в котором они играли роль в числе других лесных племен (там же: 348). Он также заключает, что «урянхаи так называются монголами, сами же зовут себя туба или тува, как отуреченные самоеды северных склонов Алтая и Саянского хребта; именуют их также сойотами, соитами, сойонами (там же: 347). Недостатком этой работы следует считать недооценку комплексных источников и изучение этнического состава тех или иных племен, народностей преимущественно на основе данных этнонимики.

Французский географ Ж. Ж. Э. Реклю, участник Парижской коммуны, в многотомном груде «Земля и люди. Всеобщая география» разделяет тувинцев на сойотов, урианхов (урянхайцев. - З. А., М. М.) и сойонов. По его мнению, сойоты «говорят диалектом, близко подходящим к наречию самоедов» и «представляют помесь финской расы с тюркской», урианхи «считаются принадлежащими к тюркской расе, и они имеют тюркский тип лица, и большинство их говорит татарским наречием», а сойоны - «другой тюркский народ, отличный от урианхов и дархатов, но более или менее смешанный с киргизами» (Реклю, 1898: 676). Этот ученый, не посетивший Туву, вероятно, использовавший компилятивные источники, ошибочно разделял тувинцев на сойонов, сойотов, урианхов. Известно, что сойотами и урянхайцами ошибочно называли тувинцев монголы, а вслед за ними китайцы и русские. Ни финской, ни тюркской расы не существует. Реклю, говоря об этих расах, вероятно, имел в виду тюркские и финские этносы.

В «Сибирском торгово-промышленном и справочном календаре на 1899 год» также затрагивался вопрос о происхождении тувинцев. В нем они отмечались как «остатки некогда многочисленного племени, не раз упоминаемого китайскими историками под названием туба, а именно: сойоны или сойоты. Все говорят тюркским языком» (Сибирский торгово-промышленный…, 1899: 362).

В Энциклопедическом словаре Ф. А. Брокгауза и И. А. Ефрона поставлен вопрос о происхождении «населения верхнего бассейна Енисея (тувинцев. - З. А., М. М.) в пределах Сибири и Китая», которое якобы «состоит из монголов, финнов и тюрков, представляющих разнообразное смешение племен...» (Энциклопедический словарь…, 1900: 718).

В 1889 г. с исследовательской целью Туву посетил тюрколог Н. Ф. Катанов. Специально занимавшийся изучением , он не согласился с лингвистическими выводами М. Л. Кастрена. «Сравнивая урянхайские слова своего собрания, - писал он, - с самоедскими словами, собранными М. Л. Кастреном... не нашел я сходства урянхайского языка с самоедским в лексическом отношении. Большая часть урянхайских слов, совпадающих с самоедскими, в частности, со словами камаринского наречия самоедского языка, оказались тюркского происхождения или монгольского, но не самоедского» (Катанов, 1903: 17). Н. Ф. Катанов впервые на основе данных лингвистики научно доказал, что «тувинцы в основном говорят на одном и том же языке с самыми слабыми отклонениями, вполне по-тюркски, а не по-самоедски и не по-остяцски» (там же: 17). Исходя из опыта своих исследований, он делает вывод, что фонетика и морфология всецело тюркские (там же: 18). Касаясь вопроса о происхождении тувинцев, Н. Ф. Катанов констатирует, что «они составились из элементов тюркских, монгольских и самоедских и известны были под именем дубо в древнее время» (там же: 3). В то же время он подчеркивает важную роль уйгуров, которые те сыграли в происхождении тувинцев. Существующие в этот период на сей счет разные точки зрения, исследователь объясняет тем, что «на основании того, что в XVII в. русские в южной части Енисейской губернии сталкивались более всего с финскими племенами, некоторые ученые убежденно говорят, что нынешние сойоты по происхождению своему остяки или самоеды» (там же: 3).

В 1897 г. впервые антропологическим типом тувинцев заинтересовались И. П. Слинич и К. И. Горошенко. Если в распоряжении первого было всего 11 черепов тувинцев, то второй исследовал 92, из них 20 женских. Однако их выводы, построенные на основании далеко не достаточных данных, оказались поспешными (Слинич, 1901: 70; Горошенко, 1901: 72).В 1907 г. антропологические типы тувинцев изучал А. А. Ивановский, который на основании материалов К. И. Горошенко впервые правильно отнес их к монголоидной расе.

В 1897 г. Восточную Туву посетил этнограф П. Е. Островских, который собрал обширные этнографические и антропологические материалы, проливающие свет на этногенез тувинцев-тоджинцев (Островских, 1897, 1898, 1899). К сожалению, в большинстве своем его материалы не были изданы, опубликованы лишь краткие отчеты об экспедиции и статьи. В появившейся в 1899 г. в «Известиях Русского географического общества» статье, посвященной обоснованию русской колонизации и развитию торговли в Урянхайском крае, автор дает в том числе ценные сведения о численности населения Тоджинского хошуна, включая численность взрослых и детей (Островских, 1899: 340).

Этнографические данные о тюркоязычных народах долины Енисея содержатся в сводном труде русского революционера Е. К. Яковлева. Следует пояснить, что самому Е. К. Яковлеву так и не удалось побывать в Туве, так как, являясь политическим заключенным, он не имел возможности выехать за пределы России. Вместе с тем, данное обстоятельство ни в коей мере не умаляет ценности и значения его трудов: он собрал важные материалы по материальной культуре тувинцев и их общественному быту (Яковлев, 1900).

В 1901 г. Восточный отдел РГО обратился к Ф. Кону, также политическому ссыльному, осуществить этнографическую экспедицию в Сойотию (Туву). Основной задачей данной экспедиции было изучение истории, культуры и быта местного населения. В опубликованной в 1934 г. книге Ф. Кона получили всестороннее освещение разные стороны материальной и духовной культуры жителей Тувы: занятия, (скотоводство, охота и рыболовство, земледелие, ремесла), жилище, одежда, пища, брак и семья, верования, народные празднества и т. д. В работе специальный раздел посвящен также исследованию тувинского рода (клана). Так, в ходе исследования он резюмирует, что «вся Урянхайская земля в административном отношении делится на девять хошунов. Хошун подразделяется на четыре рода (клана) - «сумо». В свою очередь «сумо» делится на «кости» - «сююк» (Кон, 1934: 143–144). Безусловно, Ф. Кон является одним из видных дореволюционных исследователей этнографии и этногенеза тувинцев.

Исследователь древностей Сибири И. Т. Савенков на основании сравнительно-этнографического изучения эволюции шахматной игры пытался выяснить вопросы происхождения и направления передвижений народностей, их родства, культурных и этнических сношений. Такой односторонний подход к этногенетическим вопросам привел к тому, что тувинцы, по его мнению, в равной степени сформировались за счет смешения самых разных племен (Савенков, 1905).

История этнографического изучения тувинцев в начале ХХ в. отмечена, кроме всего прочего, проявлением интереса к этой теме европейских ученых. В частности, вопроса происхождения тувинцев касался английский путешественник Д. Каррутерс, посетивший Туву в 1910 г. Он пессимистически предсказывал будущность тувинцев, как «угасающих племен верхнего бассейнаЕнисея» и со свойственной ему амбициозностью заявлял, что они представляют «... из себя потомков нации, образовавшейся путем смешения аборигенов территорий, прилегающих к реке Енисею, с древними тюркскими и угорскими племенами, на которых сильное влияние оказали, в свою очередь, монголы» (Каррутерс, 1919: 198).

Далее следует сказать о фундаментальном труде известного путешественника и исследователя Центральной Азии Г. Е. Грумм- Гржимайло «Западная Монголия и Урянхайский край», издание которого было завершено в 1930 г. Несмотря на некоторые общеметодологические недостатки, работа Г. Н. Грумм-Гржимайло, написанная па основе изучения колоссального количества разнообразных источников (письменных, археологических, антропологических, этнографических), представляет большой интерес. Фактически это была первая обобщающая работа, посвященная истории и этнографии тувинского народа. Рассматривая проблему происхождения тувинцев, Г. Н. Грумм-Гржимайло отмечает сложный этнический состав этого народа, в который входят тюркские, самодийские, монгольские, кетские этнические компоненты. В антропологическом отношении он сближает тувинцев с монголами. В предисловии названной книги, говоря о важности подобных научных изысканий и наибольшей достоверности полученных материалов, автор особо подчеркивает, что «этнографические исследования от исследователя, помимо знания языка изучаемой им народности и соответствующей подготовки, требуют стационарной работы среди нее и продолжительности пребывания» (Грумм-Гржимайло, 1926: 1).

Таким образом, дореволюционные исследователи придерживались самых различных точек зрения на проблему происхождения тувинцев, однако в целом их трудах содержатся ценные сведения по тем или иным вопросам этногенеза и этнического состава тувинцев. Эти ученые, естественно, располагали только отрывочными сведениями и не были вооружены основополагающими научными методами исследования. Многие из них были представителями различных наук и по этой причине зачастую лишь попутно затрагивали проблему происхождения и этнической истории того или иного сибирского народа. Вместе с тем, важность и значимость трудов дореволюционных исследователей, внесших не только существенный вклад в изучение проблем этногенеза тувинцев, но и всей этнической истории Тувы, не вызывает сомнений.

Современное изучение истории и этногенеза тувинцев началось в период существования Тувинской Народной Республики (1921–1944 гг.) и продолжалось после вхождения Тувы в состав СССР с дальнейшим развитием исторической науки и накоплением новых материалов.

В числе первых советских экспедиций, проводивших исследования в Тувинской Народной Республике, была Комплексная этнографо-антропологическая экспедиция под руководством известного советского антрополога, профессора В. В. Бунака (1926 г.). Антропологический отряд этой экспедиции в составе антропологов А. И. Ярхо и В. И. Белкиной работал в Дзун-Хемчикском и Барун-Хемчикском районах и обследовал 124 чел. Группа в составе аспиранта Института антропологии М. Г. Левина и художницы О. Ф. Амосовой занималасьэтнографическими исследованиями в Тодже. Участниками этой экспедиции собраны ценные этнографические и археологические данные, имеющие прямое отношение к этногенезу тувинцев.

Антропологическими исследованиями установлено, что западные тувинцы в наиболее ярко выраженной форме - представители центрально-азиатского типа (Ярхо, 1929: 130). Однако краниологические исследования крупного советского антрополога Г. Ф. Дебеца показали, что западные тувинцы отличаются от центральных, среди которых преобладают южно-сибирские типы (Дебец, 1929: 36).

Важное значение для определения численности и этнического состава населения Тувы и состояния ее экономики имели материалы сельскохозяйственной и демографической переписи 1931 г., проведенные при непосредственном участии ученых.

Углубленная и систематическая разработка проблем этногенеза и истории тувинского народа началась после вхождения Тувы в состав СССР (1944 г.). В этих исследованиях участвуют ученые как ведущих научных центральных учреждений - Института этнографии АН СССР (в настоящее время Институт этнологии и антропологии РАН), Государственного музея этнографии народов СССР (в настоящее время Российский этнографический музей), так и местных - Тувинского научно-исследовательского института языка, литературы и истории (в настоящее время Тувинский институт гуманитарных исследований), Национального музея им. Алдан Маадыр Республики Тыва. На сегодняшний день благодаря научным изысканиям нескольких поколений отечественных исследователей по названной проблематике накоплен богатый и разнообразный материал.

В статье «К антропологии Южной Сибири» М. Л. Левин на основании новых материалов, «вопреки предположению Г. Ф. Дебеца об отличии центральных тувинцев от западных и преобладании среди них южносибирского типа» (Левин, 1952: 26), приходит к выводу, что тувинцы центральных и западных районов составляют один центрально-азиатский тип. Согласно его точке зрения, «центральные тувинцы не обнаруживают сдвига в сторону южносибирского типа и антрополгически они не отличаются от западных тувинцев» (там же). Что касается восточных тувинцев, то тоджинцы-оленеводы сближаются с представителями байкальского антропологического типа (эвенками, эвенами), а тоджинцы-скотоводы (кол-сумон) по антропологическому типу занимают промежуточное положение между тоджинцами-оленеводами и тувинцами западных и центральных районов (там же: 25). В 1956 г. Г. Ф. Дебец, пересматривая свои сделанные ранее выводы об антропологическом отличии западных и центральных тувинцев, отнес тувинцев-тоджинцев к саянскому типу (т. е. байкальскому, по М. Г. Левину), а тувинцев остальных районов Тувы - к центрально-азиатскому (Дебец, 1960).

Ценные сведения о тувинских племенах, их расселении и этнонимах содержатся в капитальном труде В. И.Дулова. Особое место в работе уделено пережиткам родового строя и общественным отношениям у тувинцев в XIX - начале XX в. (Дулов, 1956).

О возросшем интересе в 1950-е годы к названной проблеме со стороны научного сообщества свидетельствует, в частности, и тот факт, что вопрос о происхождении тувинцев впервые был поставлен «на повестку дня» и стал основной темой работы секции этнической истории и этнической географии Всесоюзного этнографического совещания в г. Ленинграде (1956 г.).

Проблемами этногенеза и этнической истории тувинцев занимался известный этнограф-тюрколог Л. П. Потапов. В разделе «Тувинцы» книги «Народы Сибири» он указывает на смешанное происхождение тувинцев, включивших в свой состав тюркские, частично монгольские, самодийские и кетские компоненты. И заключает, что «этнический состав тувинцев довольно сложный» (Народы Сибири, 1956: 420). Этнический состав тувинских племен и ряд проблем, связанных с этногенезом тувинцев, нашли свое отражение и в последующих работах этого автора. Так, например, в 1969 г. вышла в свет его монография, посвященная народному быту тувинцев, в которой, наряду с основной темой исследования, получили освещение и некоторые аспекты этнической истории Тувы (Потапов, 1969). В целом же в работах этого исследователя вопросы этногенеза тувинцев рассматриваются лишь попутно, как правило, в связи с проблемами происхождения хакасов и алтайцев.

Большое место в разработке вопросов этногенеза тувинцев занимают труды С. И. Вайнштейна. В 1957–1958 гг. он опубликовал ряд статей. Среди них «Очерк этногенеза тувинцев» - по существу, это первое специальное исследование, рассматривающее этногенез тувинского народа. На протяжении нескольких десятилетий им были организованы этнографические экспедиции практически во все районы Тувы и скрупулезно исследованы разные группы тувинцев, включая тувинцев-тоджинцев (Вайнштейн, 1972; 1980; 1991). Собранные автором в процессе полевых исследований материалы и тщательный их анализ, позволяют автору утверждать, что «традиционная концепция о самодийской основе в этногенезе тувинцев не подтверждается (Вайнштейн, 1957: 214).

Исследователь приходит к выводу, что «в основе этногенеза степных народов, составляющих подавляющее большинство тувинского народа, лежат древние тюркоязычные племена Центральной Азии... и тюркизированные или монголоязычные группы», а «в этногенезе тоджинцев наряду с тюркоязычными группами большую роль сыграли самоедские группы» (Вайнштейн, 1961: 20). Таким образом, С. И. Вайнштейн четко разграничил этногенез тувинцев степных районов, составляющих большинство тувинского народа, от этногенеза тувинцев таежной части. Дальнейшие исследования обобщены в первой части его докторской диссертации «Происхождение и историческая этнография тувинцев» (1970 г.). В этом труде сделанный ранее вывод в отношении тувинцев степных районов остается неизменным, а в происхождении восточных тувинцев, как он пишет, «наряду с тюркоязычными племенами, важную роль сыграли самодийские, в меньшей мере кетские и монгольские, а на раннем этапе, вероятно, и тунгусские компоненты» (Вайнштейн, 1970: 21). Исследуя этническую историю тувинцев, он приходит к выводу, что «длительный процесс сложения тувинского народа завершился в конце XVIII - первой половине XIX в.» (Вайнштейн, 1957: 214).

Проблема этногенеза и этнической истории тувинского народа нашли свое отражение в ряде публикаций тувинского историка-археолога М. Х. Маннай-оола (Маннай-оол, 1970а; 1970б; 1970в; 1975; Маннай-оол, Татаринцева, 1976). В этом ряду следует назвать его монографию «Тувинцы. Происхождение и формирование этноса», изданную в 2004 г. (Маннай-оол, 2004). Она представляет собой первый опыт целостного монографического исследовании истории формирования и становления тувинского этноса, начиная с его истоков - с так называемого скифского времени (VIII–III вв. до н. э.) - важнейшего историко-культурного периода в истории народов Евразии, который положил начало консолидации предков современных тувинцев вплоть до их формирования в единый этнос. Работа базируется на сравнительно-историческом анализе разнообразных источников - письменных, археологических, этнографических, антропологических. Важно отметить, что существенной основой для его исследований явились материалы собственных полевых работ. М. Х. Маннай-оол на протяжении длительного времени (с 1960 по 1985 гг.) являлся руководителем археологической экспедиции Тувинского института языка, литературы и истории (ТНИИЯЛИ).

В названной работе, автором, в частности, обоснован вывод о том, что исконное этническое ядро тувинцев составили тюркоязычные племена, жившие в Туве и проникавшие на ее территорию со II в. до н. э. по XII в. н. э. Исследуя письменные источники, автор заключает, что этноним «дубо», зафиксированный китайскими летописями VI–VIII вв. как общее наименование складывающегося тувинского этноса, получило распространение со второй половины XVII в. (там же: 142).

Говоря о советских исследователях, в трудах которых нашли отражение те или иные аспекты этнической истории Тувы, следует особо сказать о ленинградском этнографе Е. Д. Прокофьевой. Как пишут о ней современные коллеги, забытый исследователь Тувы (Кисель, 2012: электр. ресурс). Нам бы хотелось к этим словам добавить - «незаслуженно забытый»… Ее монография «Процесс национальной консолидации тувинцев» была написана в 1957 г. и издана лишь в 2011 г. в серии «Кунсткамера - Архив» (Прокофьева, 2011). Представляя эту работу, Е. А. Резван справедливо отмечает, что это «… во многом пионерский для своего времени труд» (там же: 7). Основу данной работы составили богатейшие эмпирические материалы, собранные Е. Д. Прокофьевой во время Саяно-Алтайской экспедиции, тувинский отряд которой она возглавляла в течение трех полевых сезонов - 1952, 1953, 1955 гг. В ходе исследования различных аспектов этнической консолидации тувинцев, автор заключает, что «характерным для этого процесса являлось наличие нескольких центров, где слагалась этническая общность племен, составлявших современный тувинский народ. Таким очагами были западные районы Тувы, где создававшиеся племенные союзы имели тесные связи с племенами Алтая и западного угла Северо-Западной Монголии; северо-восточные территории Тувы, где племена, населявшие Туву, были тесно связаны с населением северных склонов Саян, Прикосоголья, Минусинской котловины; южным центром была территория хребта и отрогов Танну-ола, где в основном племена Тувы входили в сношения с племенами степной Монголии (Восточной)» (там же: 424). Важно также отметить, что в названной работе наряду с основной темой исследования рассмотрен обширный круг проблем, касающихся материальной и духовной культуры тувинцев, многие из которых на тот период были слабо изучены.

Значительный вклад в палеоантропологическое изучение Тувы внесли известные советские антропологи Г. Ф. Дебец, В. П. Алексеев, И. И. Гохман и др. Как показывают их исследования, начиная с эпохи бронзы и вплоть до хуннуского времени (II в. до н.э. - I в. н.э.) в Туве проживало в основном население древнего европеоидного типа. Примесь монголоидных черт у населения Тувы усиливается к концу I тыс. н.э. Дальнейшее увеличение доли монголоидного компонента у местных племен происходит в древнетюркское время (VI–VIII вв.) и последующие эпохи вплоть до конца первой половины II тыс. н.э. По мнению палеоантрополога И. И. Гохмана, полученные ими в ходе экспедиции материалы с территории Алтае-Саянского нагорья, Бурятии и Западной Монголии доказали наличие древнего европеоидного компонента в составе не только южносибирского, но и центральноазиатского типа (Гохман, 1980).

Что касается антропологического типа современныхтувинцев, то антрополог В. И. Богданова в результате своих исследований, проведенных в Туве в 1972–1976 гг., приходит к заключению, что тувинцы неоднородны по своему антропологическому составу и в их формировании приняли участие различные компоненты (Богданова, 1979: 23). Неоднородность антропологического состава тувинцев определяется выделениями типов как с резко выраженными монголоидными чертами, так и с ослаблением выраженности монголоидных особенностей по целому ряду антропологических признаков и дерматологии (Хить, 1979: 18). Помимо классического описания физической внешности мужчин и женщин В. И. Богданова собрала материалы по дерматоглифике, одонтологии, группам крови; в сравнительном анализе перенесла акцент на внутриэтническую дифференциацию тувинцев и широкие межгрупповые сопоставления. В результате ею установлено, что своеобразие комплексной антропологической характеристики тувинцев при межэтническом сравнении. Они сочетают черты сходства с казахами, киргизами, алтайцами, с одной стороны, и с монголами и якутами, с другой. Европеоидные черты в расовом типе тувинцев Юго-3ападной Тувы сохранились у более древнего местного населения (Тюркские народы Восточной Сибири, 2008: 12).

Большое значение при изучении этногенеза и этнической истории тувинцевимеют исследования по топонимике и этнонимике тувинцев. Они нашли свое отражение в работах вышеназванных авторов - Г. Е. Грумм-Гржимайло, В. И. Дулова, С. И. Вайнштейна, Л. П. Потапова, Е. Д. Прокофьевой, М. Х. Маннай-оола.

Говоря о работах современной историографии Тувы, где так или иначе освещались вопросы этногенеза, прежде всего, назовем переработанное и существенно дополненное издание первого тома «Истории Тувы» под редакцией С. И. Вайнштейна и М. Х. Маннай-оола, охватывающую многовековую историю региона от каменного века до начала XX столетия (История Тувы, 2001). Следует также отметить коллективную монографию «Тюркские народы Восточной Сибири», в которой значительное место, наряду с освещением основных этапов этнической истории Тувы, уделено непосредственно истории этнографического изучения тувинцев, включая проблему их этногенеза (Тюркские народы Восточной Сибири, 2008: 21–42).

Таки образом, приведенные данные свидетельствуют о том, что изучению этногенеза и этнической истории тувинцев посвящена довольно обширная литература. И, как мы видим, в разработку этой проблемы в должной мере существенный вклад внесли как дореволюционные исследователи, так и ученые советского и постсоветского периода (см. также: Ламажаа, 2010: электр. ресурс). При этом следует особо подчеркнуть, что, в отличие от истории этногенеза многих других народов, специалисты практически единодушно признавали важную роль и существенное преобладание в этногенезе тувинцев именно тюркского компонента. Вместе с тем, исходя из рассмотренной нами литературы, можно констатировать, что процесс образования этнического ядра тувинцев был не только достаточно длительным и сложным, но и в его формировании на отдельных этапах приняли участие самые разные этнические группы.

Список литературы:

Аристов, Н. А. (1896) Заметки об этническом составе тюркских племен и народностей и сведения об их численности // Живая старина. Год шестой. Вып. III–IV. С. 277–456.

Арутюнов, С. А. (2012) Силуэты этничности на цивилизационном фоне. М. : Инфра-М.

Бичелдей, К. А. (2001) Звуковой строй диалектов . М.

Богданова, В. И. (1979) Антропологический состав и вопросы происхождения современных тувинцев: автореф. дис. … канд. ист. н. М.

Вайнштейн, С. И. (1957) Очерк этногенеза тувинцев // Ученые записки ТНИИЯЛИ. Вып. 5. С. 178–214.

Вайнштейн, С. И. (1961) Тувинцы-тоджинцы. Историко-этнографические очерки. М. : Наука.

Вайнштейн, С. И. (1970) Происхождение и историческая этнография тувинского народ: автореф. дис. ... д-ра ист. н. М.

Вайнштейн, С. И. (1972) Историческая этнография тувинского народа. М. : Наука.

Вайнштейн, С. И. (1980) Происхождение саянских оленеводов (проблема этногенеза тоджинцев и тофаларов // Этногенез народов Севера. С. 68–88.

Вайнштейн, С. И. (1991) Мир кочевников Центра Азии. М. : Наука.

Георги, И. Г. (1779) Описание всех в Российском государстве обитавших народов, а также их житейских обрядов, верований, обыкновений, жилищ, одежды. СПб. Ч. 1–3.

Горошенко, К. (1901) Сойоты // Русский антропологический журнал. М. № I.

Гохман, И. И. (1980) Происхождение центральноазиатской расы в свете новых палеоантропологических материалов // Сборник МАЭ. Л. Т. 36. С. 5–34.

Грумм-Гржимайло, Г. Е. (1926) Западная Монголия и Урянхайский край. Антропологический и этнографический очерк этих стран. Л. Т. 3. Вып. I.

Дебец, Г. Ф. (1929) Краниологический очерк танну-тувинцев // Северная Азия. № 5–6. С. 32–37.

Дебец, Г. Ф. (1960) Антропологические типы. Народы Кавказа. М. Т. I.

Дулов, В. И. (1956) Социально-экономическая история Тувы (XIX - начало XX в.). М. : АН СССР.

История Тувы (1964). М. : Наука. Т. I.

История Тувы (2001). Новосибирск: Наука. Т. 1.

История Тувы (2007). Новосибирск: Наука. Т. 2.

Каррутерс, Д. (1919) Неведомая Монголия. Урянхайский край. Пг. Т. I.

Кастрен, А. М. (1860) Магазин землеведения и путешествий. Географический сборник. Собрание старых и новых путешествий. М. Т. 6, Ч. 2.

Катанов, Н. Ф. (1903) Опыт исследования урянхайского языка с указанием важнейших родственных отношений его к другим языкам тюркского корня. Казань.

Кисель, В. А. (2012) Тува в судьбе этнографа Е. Д. Прокофьевой [Электронный ресурс] // Новые исследования Тувы. № 2. URL: https://www..html (дата обращения: 09.06.2013 г.).

Кон, Ф. Я. (1934) За пятьдесят лет. Кн.III. Экспедиция в Сойотию. М.: Издательство Всероссийского общества политкаторжан и ссыльнопереселенцев.

Ламажаа, Ч. К. (2010) Тувиноведение: область знания и социальная миссия [Электронный ресурс] // Новые исследования Тувы. № 2. URL: https://www..html (дата обращения: 06.06.2013).

Левин, М. Г. (1952) К антропологии Южной Сибири. Предварительный отчет о работе антропологического отряда Саяно-Алтайской экспедиции // Краткие сообщения Института этнографии. М. Вып. 2. С. 17–26.

Маннай-оол, М. Х. (1970а) Об этническом составе населения Тувы (I тысячелетие н.э) // Ученые записки ТНИИЯЛИ. Вып. 14. С. 108–126.

Маннай-оол, М. Х. (1970б) К вопросу о тюркизации населения Гуны: Новейшие исследования по археологии Тувы и этногенезу тувинцев // Ученые записки ТНИИЯЛИ. Вып.14. С. 102–111.

Маннай-оол, М. Х. (1970в) Роль монголо-язычного компонента в этногенезе тувинцев // Ученые записки ТНИИЯЛИ. Вып. 14. С. 112–119.

Маннай-оол, М. Х., Татаринцев, Б. И. (1976) К вопросу об участии кетоязычного компонента в этногенезе тувинцев // Материалы Всесоюзной конференции. 35 июня 1976 г. Томск. С. 180–182.

Маннай-оол, М. Х. (1975) Исследования по этногенезу тувинцев// Ученые записки ТНИИЯЛИ. Вып. 17. С. 230–236.

Маннай-оол, М. Х. (2004) Тувинцы. Происхождение и формирование этноса. Новосибирск: Наука.

Муравьев, А. М. (1961) Вехи забытых лет. М. : Издательство географической литературы.

Народы Сибири (1956) / под ред. М. Г. Левина, Л. П. Потапова. М. – Л. : Изд-во АН СССР.

Островских, П. Е. (1897) План поездки в страну сойотов // Известия РГО. Т. 33.

Островских, П. Е. (1898) Краткий отчет о поездке в Тоджинский хошун Урянхайской земли // Известия РГО. Т. 34. Вып. 4.

Островских, П. Е. (1899) Значение Урянхайской земли для Южной Сибири // Известия РГО. Т. 35. Вып. 3.

Паллас, П. С. (1788) Путешествие по различным провинциям Российского государства. СПб. Кн. 1. Ч. 3.

Потанин, Г. П. (1883) Очерки Северо-Западной Монголии. СПб.

Потапов, Л. П. (1969) Очерки народного быта тувинцев. М. : Наука.

Прокофьева, Е. Д. (2011) Процесс национальной консолидации тувинцев. СПб. : Кунсткамера.

Радлов, В. В. (1866) Образцы народной литературы тюркских племен. СПб. Ч. I.

Радлов, В. А. (1907) Образцы народной литературы тюркских племен. СПб. Ч. 9.

Реклю, Э. (1898) Земли и люди. Всеобщая география. СПб. Кн. 4. Т. 6, 7.

Савенков, И. Т. (1905) К вопросу об эволюции шахматной игры: Сравнительно-этнографический очерк // Этнографическое обозрение. № 1. С. 1–128.

Слинич, И. П. (1901) К краниологии сойот // Русский антропологический журнал. № I.

Социально-экономическое положение Республики Тыва за январь-декабрь 2011 г. (2012) / Материалы Федеральной службы государственной статистики. Территориальный орган федеральной службы государственной статистики по Республике Тыва. Кызыл.

Сибирский торгово-промышленный и справочный календарь на 1899 год (1899). Томск.

Спасский, Гр. (1820) Изображение обитателей Сибири. СПб.

Тюркские народы Восточной Сибири (2008) / сост. Д. А. Функ; отв. ред.: Д. А. Функ, Н. А. Алексеев. М. : Наука.

Хить, Г. Л. (1979) Расогенетические связи населения Алтае-Саян по данным дерматоглифики // Материалы конференции «Этногенез и этническая история тюркоязычных народов Сибири и сопредельных территорий». Омск.

Энциклопедический словарь Ф. Брокгауза и И. А. Ефрона (1900). СПб. Т. 30.

Яковлев, Е. К. (1900) Этнографический обзор инородческого населения долины Южного Енисея и объяснительный каталог этнографического отдела Музея. Минусинск.

Ярхо, А. И. (1929) Антропологический тип кемчикских танну-тувинцев // Северная Азия. № 5, 6. С. 127–131.

Дата поступления: 09.06.2013 г.

Скачать файл статьи (cкачиваний: 94)

Библиографическое описание статьи:

Анайбан З. В., Маннай-оол М. Х. Происхождение тувинцев. История вопроса [Электронный ресурс] // Новые исследования Тувы. Электр. журнал. 2013, № 3. URL: https://www..html (дата обращения: дд.мм.гг.).