В данном пункте для дальнейшего расширения понимания контекста, в котором происходит эволюция военной стратегии КНР, будут рассмотрены ключевые конфликты в регионе, в которые вовлечен Китай.
Территориальные конфликты на Южном и Восточном Китае морях, которые вспыхнули вновь, начиная с 2008 г., представляют собой лишь одну малую часть проблем безопасности, стоящих перед АТР. Весь спектр традиционных и нетрадиционных проблем безопасности включает в себя: распространение ядерного оружия (Северная Корея), наращивание вооружений (почти все страны региона), трансграничная преступность, терроризм, пандемии, стихийные бедствия и т.д. Вторая мировая война и последующие военные конфликты в регионе продолжают оказывать влияние на текущие отношения. Некоторые страны до сих пор не заключили мирных договоров. Такое положение дел характерно для России и Японии (Вторая мировая война), а также Северной Кореи и США (Корейская война). Исторические истоки разногласий между Китаем и Японией берут свое начало в еще более отдаленном прошлом (Китайско-японской война 1895 г.). Напряженность в отношениях между Японией и Южной Кореей происходит от оккупации Кореи Японией после русско-японской войны 1905 г.
Нынешние территориальные споры сосредоточены в основном на морских районах или островах и рифах. За последние несколько лет, среди ряда острых проблем в регионе, среди которых ядерная и ракетная программа Северной Кореи, территориальные конфликты в Восточно-Китайском и Южно-Китайском морях, а также спор между Пекином и Тайбэем по поводу статуса Тайваня, напряженность ослабла только по тайваньскому вопросу. Но даже здесь, прогресс не является необратимым, пока КНР и Тайвань будутпродолжать преследовать принципиально разные цели. Китай стремится к объединению с островом, в то время как Тайвань хочет сохранить свой статус-кво в качестве де-факто независимой страны.
Несмотря на целый ряд потенциально и фактически конфликтных проблем в регионе, основным структурообразующим фактором для формирования системы безопасности остается противостояние и конкуренция за влияние в АТР между Китаем и США. Данный феномен накладывает свой отпечаток на деятельность всех акторов большинства конфликтов в регионе.
Северокорейская ядерная программа
Военное вмешательство США в дела на Корейском полуострове имеет свои корни в Корейской войне в начале 1950-х гг., в которой Соединенные Штаты поддерживали силы в южной части полуострова против коммунистических сил на севере, помощь которым оказывалась Китаем и Советским Союзом. Сегодня Соединенные Штаты намерены защищать Южную Корею в соответствии с условиями Договора о взаимной обороне между Соединенными Штатами и Республикой Корея. Для этой цели около 29 тыс. военных США дислоцированы на Корейском полуострове. В дополнение к войскам США, немалая часть из 640 тыс. солдат Южной Кореи и 1,2 млн. солдат Северной Кореи размещена вблизи демилитаризованной зоны, что делает этот участок границы одним из самых тяжеловооруженных в мире. В нарушение резолюций Совета Безопасности ООН, Северная Корея продолжает усилия по ядерному обогащению урана и разработкам ракет дальнего радиуса действия. Хотя масштабы программы по обогащению урана в Северной Корее остаются неопределенными, спецслужбы США считают, что КНДР имеет достаточно плутония для производства пяти единиц ядерного оружия.
Как показали недавние военные и кибер-провокации, правительство Северной Кореи продолжает свое агрессивное и непредсказуемое поведение, наращивая усилия по разработке ядерного оружия и ракет дальнего действия. Помимо причинения вреда своим гражданам, действия страны потенциально угрожают всему Корейскому полуострову. В январе 2016 г., Северная Корея провела свое четвертое испытание ядерного оружия, утверждая, что была взорвана первая водородная бомба. Тем не менее, анализ сейсмических показаний и радиации вызывает сомнения относительно того, что какой тип оружия был на самом деле испытан. Продолжая игнорировать международные санкции, в феврале 2016 г. Пхеньян выпустил ракету дальнего радиуса действия для запуска спутника на орбиту, что рассматривается как продолжение испытаний межконтинентальных баллистических ракетных технологий и способствует дальнейшему росту напряженности. Северная Корея продолжает тестировать системы вооружения с 2012 г., включая запуск ракеты дальнего действия Unha-3 в декабре 2012 г. и ядерное испытание в феврале 2013 г. Пхеньян угрожал провести четвертый тест в ноябре 2014 г. после принятия резолюции Генеральной Ассамблеи ООН, осуждающей нарушения прав человека в Северной Корее. Другие провокации включают ракетные обстрелы в августе 2015 г. районов границы Южной Кореи, известных как демилитаризованная зона, и кибератаки Северной Кореи на американскую компанию Sony Pictures в декабре 2014 г., а также обстрел острова Енпхендо (Южная Корея), который находится примерно в двенадцати милях к югу от побережья Северной Кореи.
Восточно-Китайское море
В 1970-е гг. Китай начал предъявлять претензии на острова Сенкаку/ Дяоюйдао, которые формально были частью территории Японии с 1895 г., за исключением короткого периода в рамках Сан-Францисксого договора. Это экономически значимые острова, которые находятся на северо-востоке Тайваня, имеют потенциальные запасы нефти и природного газа, а также находятся вблизи крупных судоходных маршрутов, и окружены богатыми районами для промысла. Каждая страна утверждает, что имеет экономические права в исключительной экономической зоне (ИЭЗ), которая, согласно Конвенции о морском праве от 1982 года, составляет двести морских миль. Однако, проблема заключается в том, что это пространство исключительной экономической зоны одной страны пересекается с аналогичной зоной другой страны, ввиду того, что море имеет площадь только в триста шестьдесят морских миль. После того, как Китай обнаружил природный газ вблизи области пересечения ИЭЗ в 1995 г., Япония возражает против любого бурения в зоне. По приблизительным оценкам, запасы нефти в спорном районе составляют до 200 млн. баррелей. В апреле 2014 г. президент США Барак Обама стал первым президентом США, кто прямо заявил, что оспариваемые острова подпадают под договор о безопасности между США и Японией, хотя Соединенные Штаты не заняли никакой официальной позиции по конечной принадлежности островов. Случайный военный инцидент или политический просчет/ расчет Китая или Японии может втянуть Соединенные Штаты в прямые вооруженные столкновения с Китаем. Переговоры между Японией и Китаем по разработке механизма антикризисного управления, известного как двусторонней консультативный механизм, начались в 2012 г. Однако переговоры зашли в тупик, когда напряженность достигла своего пика в 2013 г. после того, как Китай объявил о создании зоны ПВО над спорными территориями. После того как Япония и Китай подписали согласованный документ из четырех пунктов, изложив свои разногласия по поводу спорных островов, двусторонние переговоры возобновились в начале 2015 г. Напряженность в отношениях между Японией и Китаем по поводу спорных островов Сенкаку / Дяоюйдао в Восточно-Китайском море утихли в последние месяцы в результате политических переговоров на высоком уровне с целью недопущения опасной эскалации конфликта. Тем не менее, тесные контакты между воздушными и морскими силами обеих стран по-прежнему продолжается. Китайские и японские военно-морские и воздушные патрульные суда продолжают работать близко к области пересечения экономических зон, что делает риск просчета, который может привести к вооруженной конфронтации реальной опасностью.
С апреля 2015 г., китайские самолеты пересекли в воздушное пространство Японии более чем двести раз, что привело к возмущению со стороны японского правительства. Военно-воздушные силы Японии зафиксировали, что количество вторжений в воздушное пространство выросло на 16 процентов, что составляет второй по величине такой показатель с 1980 г. Рост националистических настроений и растущее политическое недоверие усиливают потенциал для конфликта и сокращают возможности для мирного разрешения спора. Хотя китайские и японские лидеры воздерживаются от принудительного установления контроля над Сенкаку/ Дяоюйдао, несанкционированные действия местных командиров могут привести к непреднамеренной эскалации конфликта. Япония также предпринимает ответные действия. Так, например, в понедельник 25 марта 2016 г. Япония разместила на острове Йонагуни в Восточно-Китайском море, что находится в 150 км (90 милях) к югу от оспариваемых КНР островов Сенкаку/ Дяоюйдао радиолокационную станцию для сбора разведывательной информации, что было очень негативно воспринято Китаем.
Южно-китайское море
Китай претендует на установление единоличного суверенитета над Южно-Китайским морем и природными богатствами, которыми обладают недра этого моря. По оценкам, Южно-Китайское море содержит 11 млрд. баррелей нефти и 190 трлн. кубических футов природного газа. На право установления суверенитета над спорной территорией также предъявляют претензии Малайзия, Вьетнам, Бруней, Тайвань, Индонезия и Филиппины. Уже в 1970-е гг., страны стали выдвигать претензии по поводу установления контроля на островах и различными зонами такими, как, например, острова Спратли, которые могут обладать богатыми природными ресурсами. Китай утверждает, что в соответствии с международным правом, иностранные военные силы не имеют права вести деятельность по сбору разведывательной информации, например, проводить разведывательные полеты, в его исключительной экономической зоне (ИЭЗ). По мнению Соединенных Штатов, страны должны иметь свободу судоходства через ИЭЗ и не обязаны никого уведомлять. По мнению США и иных акторов АТР, территориальные претензии Китая угрожают благополучию морских каналов связи, которые являются важными морскими транспортными артериями, которые облегчают торговлю и движение военно-морских сил других стран. Общая стоимость ежегодно проходящих товаров через спорные территории, по оценкам, составляет около $5.3 млрд. В последние годы Китай построил три взлетно-посадочные полосы на островах Спратли с целью расширить свое присутствие в спорных водах. Для того, чтобы обжаловать претензии Китая в международных водах, Соединенные Штаты разместили в Южно-Китайском море военные корабли типа эсминец. В настоящее время Постоянный арбитражный суд в Гааге заслушивает дело по иску, поданному Филиппинами против Китая, хотя Пекин отказывается признавать полномочия суда и продолжает считать, что это дело исключительно региональной важности, которое должно решаться на двусторонней основе. Территориальные и юрисдикционные споры в Южно-Китайском море продолжают обострять отношения между Китаем и другими странами в Юго-Восточной Азии, с чем связан риск эскалации конфликта.
Соединенные Штаты стремятся отстоять свободу судоходства и поддерживают другие страны в Юго-Восточной Азии, которые были затронуты настойчивыми территориальными претензиями Китая и усилиями Пекина по проведению работ по насыпанию искусственных островов. Осенью 2015 г. Соединенные Штаты дали понять, что будут оспаривать утверждение суверенитета Китаем над спорной территорией, посредством осуществления военных пролетов и размещения ряда кораблей рядом с некоторыми из островов. В последние годы спутниковые снимки показали, что Китай активизировал свои усилия по освоению земель в Южно-Китайском море путем физического увеличения размера островов или создания совершенно новых островов. В дополнение к укладке песка на существующие рифы, Китай построил порты, военные объекты и взлетно-посадочные полосы, что в особенности касается островов Спратли.
Соединенные Штаты имеют определенный интерес в предотвращении военной эскалации в регионе, которая может возникнуть в результате обострения территориального спора. Тем не менее, договор обороны Вашингтона с Манилой может вовлечь Соединенные Штаты в китайско-филиппинский конфликт по поводу спорного Рид Бэнк со значительными запасами природного газа или богатого рыбными ресурсами Скарборо Шол. Спор между Китаем и Вьетнамом из-за территориальных претензий также может угрожать военным и коммерческим интересам Соединенных Штатов. Неспособность лидеров Китая и Юго-Восточной Азии разрешить споры дипломатическими средствами может подорвать международные законы, регулирующие морские споры и стимулировать наращивание вооруженных сил.
Китай и Тайвань
Отношения между материковым Китаем и Тайванем насчитывают не одно десятилетие. С момента образования Китайской Народной Республики в 1949 г., китайское правительство отказывается признавать легитимность притязаний Тайваня на независимость и стремится вновь объединиться с островом. Тайвань, в свою очередь, желает сохранить «статус-кво» и оставаться в положении отдельного государства, выступая во многих международных форматах как независимое государство, в связи с чем, неоднократно происходил рост напряженности в отношениях между КНР и Тайванем. Обе стороны резко расходятся во мнениях относительно де-юре политического статуса Тайваня. КНР настаивает, что существует только «один Китай», и Тайвань является неотъемлемой его частью. Пекин утверждает, что Тайвань связан условиями консенсуса, достигнутого в 1992 г. между представителями обоих правительств в Гонконге. Имеется в виду консенсус 1992 г., по которому существует только один Китай, но Китай и Тайвань могут интерпретировать этот принцип, как они хотят. Бывший президент Тайваня Чэнь Шуйбянь, однако, отвергал само существование консенсуса. В 1979 г. Соединенные Штаты совместное коммюнике с Пекином, в котором признали политику «одного Китая», что «есть только один Китай, а Тайвань является частью Китая». В то же время президент США Джимми Картер прекратил дипломатические отношения с Тайванем. Однако, спустя всего несколько месяцев, Закон об отношениях с Тайванем 1979 г. подтвердил поддержку США демократической системы острова. Этот инцидент с тех стал источником непрерывных трений.
На протяжении многих лет, продажи США оружия Тайваню часто приводили к напряженности в американо-китайских отношениях и периодическим всплескам воинственной риторики в проливе. Китай развернул баллистические ракеты вдоль Тайваньского пролива и продолжает модернизировать ракетные и десантные силы на случай необходимости воздействия на Тайвань силой. Тайвань продолжает закупать оружие за рубежом, в основном из Соединенных Штатов. В период с 2000 г. по 2007 г., Тайвань получил оружия на сумму в $8,4 млрд. от разнообразных мировых поставщиков. Соединенные Штаты неизменно являются важным источником закупок оружия Тайванем: с 2003 г. по 2006 г., у Соединенных Штатов Тайванем было закуплено оружие на сумму в $4,1 млрд. В период с 2007 г. по 2008 г. поставки оружия были фактически заморожены, что, хотя, официально не признавалось Вашингтоном. После того, как в октябре 2008 г. поставки возобновились, и США продали Тайваню военную технику на сумму в $6,4 млрд., Китай в знак протеста приостановил военные контакты с США, которые были возобновлены уже в 2009 г.
После прихода к власти президента Ма Ин-Цзю, который придерживался достаточно миролюбивого подхода в должность и объявил «дипломатическое перемирие» с Китаем, отношения Тайваня с материком улучшились. В январе 2016 года на Тайване прошли выборы, в результате которых победил представительница от Демократической прогрессивной партии Цай Инвэй, которая выступает против сближения с Китаем, вследствие чего отношения Китая с Тайванем ожидает новый этап.
Нестабильность характерна для международной ситуации и в АТР, и особенно для Северо-Восточной Азии. Здесь сохранилась региональная социалистическая подсистема КНР – КНДР. Следы «холодной войны» видны в АТР, как в никаком другом регионе, в политико-идеологической и прочей конфликтности (Россия – Япония, КНДР – РК, КНР – Тайвань, конфликт вокруг Спратли и т.п.), а также в нерешенности проблем разделенных народов. В неизменном виде остается американо-японский договор о безопасности, порожденный «холодной войной», сохраняется американское военное присутствие в Южной Корее.
В этом районе непосредственно соседствуют два бывших главных противника в «холодной войне» – США и Россия. В социально-политическом отношении АТР, образно говоря, представляет собой «лоскутное одеяло», которое каждая из великих держав – США, Россия, Китай, Япония – пытается тянуть на себя, преследуя свои национальные интересы, не считаясь при этом с интересами других государств.
Многое в АТР будет зависеть от того, какую роль в этом регионе будет играть быстро усиливающийся Китай. Существуют две диаметрально противоположные точки зрения по этому вопросу. Первая - более сильный Китай обеспечит мир и стабильность в регионе. Вторая - более сильный Китай способен скорее увеличить политическую напряженность в АТР, чем уменьшить ее.
Российско-китайские отношения в начале XXI в. - три общих интереса: стремление урегулировать пограничную проблему; стремление противостоять гегемонии США; стремление противодействовать активности мусульманских сил на своих окраинах.
Китай-Тайвань
В 1912 году в Китае произошла революция, была провозглашена Китайская республика, которая пришла на смену монархическому строю. В самом начале существования республики наиболее влиятельной силой в Китае стала Националистическая партия (Гоминьдан). В 1921 году на политическую арену выходит компартия – малоизвестная, в то время в Китае. Умело используя Гоминьдан компартия постепенно получает больший вес в политике и становится известной на территории Китая. В 1927 году между двумя партиями разрывается союз и начинается гражданская война. В 49-м Гоминьдан терпит поражение в гражданской войне и эвакуируется на остров Тайвань. Так и образовалось «два Китая» и два правительства: первое на острове Тайвань – Гоминьдан и его сторонники, второе на материке во главе компартии.
Обе власти, территориально разделяет Тайваньский пролив между островом Тайвань и материком Китая. После образования такого положения, у обоих правительств возникли диаметрально противоположные взгляды в отношении один другого. Так, Гоминьдан базируясь на острове считал, что власть компартии незаконна и Гоминьдан имеет право на всю территорию Китая. Компартия базируясь в материковом Китае, считала, Тайвань своей провинцией.
Поэтому и сейчас, когда китайцы из материкового Китая, особенно официальные лица, затрагивают вопрос Тайваня, то подразумевают, что остров входит в состав КНР. Однако компартия КНР фактически не управляет островом, на Тайване своё правительство, парламент и правящая партия. Более того, на материке Китая существует специальный закон, предписывающий вооруженный захват Тайваня в определенных случаях, например, при принятии некоторых поправок в Конституции островного государства. Поэтому жители острова живут в постоянном ожидании возможной военной агрессии со стороны материка.
Конфликт в Южно-китайском море
«Яблоком раздора» в регионе являются острова Спратли, территория, богатая залежами нефти и газа, а также прилегающая к островам акватория Южно-Китайского моря, где проходит один из главных морских торговых путей.
Права на владения архипелагом Спратли предъявляют сразу несколько государств. Это, в первую очередь, Китай и Вьетнам. Однако претензии на отдельные зоны архипелага предъявляют большинство стран Ассоциации стран Юго-Восточной Азии (АСЕАН): Филиппины, Малайзия, Индонезия, Бруней, а также Тайвань.
«Яблоко раздора»
Диспут в Южно-Китайском море начался после окончания Второй мировой войны. Китай рассматривает острова Спратли как свою территорию, оккупированную японской армией во время войны. По решению Каирской и Потсдамской конференций, все китайские территории, оккупированные японскими войсками, должны быть возвращены Китаю.
Однако Вьетнам считает эту территорию своей собственностью и, начиная с 1970 года, застраивает часть островов. Между КНР и Вьетнамом были два крупных военных конфликта в 1974 и 1988 гг., во время которых погибло более 70 жителей Вьетнама.
Филиппины, Малайзия, Бруней и Индонезия также предъявили свои права на владение частью островов Спратли. Ситуация на сегодняшний день такова: Вьетнам контролирует 29 островов, Филиппины – 7, Малайзия – 3, Индонезия – 2, а Бруней – 1. Китаю принадлежат 9 островов, и один остров принадлежит Тайваню.
Декларация о взаимодействии
В 2002 году Китай и АСЕАН подписали Декларацию о взаимодействии в Южно-Китайском море, в соответствии с которой каждая из сторон обязуется решать территориальные вопросы только посредством мирных переговоров. Однако, похоже, что не все эти правила соблюдаются.
Новая волна конфликта
Новая волна противоречий в регионе Южно-Китайского моря началась в конце мая 2011 года, когда китайское правительство заявило, что вьетнамское исследовательское судно нарушило морскую границу и вошло во внутренние территориальные воды КНР в регионе островов Спратли. Этот инцидент стал причиной демонстраций, которые прошли перед посольством КНР во Вьетнаме 5 июля 2011 года. Сотни местных жителей обвинили китайское правительство во вторжении на вьетнамскую территорию.
9 июня 2011 года два китайских рыболовных судна, находившихся на спорной территории, были вытеснены кораблями ВМС Вьетнама. Этот конфликт получил широкий резонанс в интернете, вызвав ярость китайских блогеров. Пользователи китайского интернет-пространства были возмущены оскорбительными действиями вьетнамского флота.
Перспективы
Противоречия между Китаем и АСЕАН обострились после спуска на воду нового китайского авианосца, предназначенного для патрулирования китайской границы в Южно-Китайском море. Многие страны рассматривают этот шаг как намерение Китая повлиять на решение спорных ситуаций в Южно-Китайском море в будущем.
В ответ на действия китайского правительства Вьетнам увеличил финансирование своего военного сектора и закупил у России ракеты, способные противостоять авиационным атакам. Филиппинские закупили несколько новых высокоскоростных кораблей у США. К тому же Вьетнам и США провели совместные морские учения, что было расценено китайскими властями как знак враждебности и попытка втянуть США в диспуты вокруг Южно-Китайского моря.
21 августа британская газета Sunday Times обнародовала данные о намерении США отправить в Южно-Китайское море самолеты. Это вызвало очередной рост опасений у Пекина.
Каждая из заинтересованных сторон заявляет, что старается найти мирное решение конфликта в Южно-Китайском море. Невероятное переплетение геополитических, военно-стратегических, экономических факторов, а также национально-государственных интересов и амбиций участников спора превращают проблему принадлежности островов Южно-Китайского моря в одну из наиболее опасных конфликтных ситуаций в Юго-Восточной Азии, характеризующуюся весьма высокой степенью военно-политической напряженности.
Корейский вопрос
Конфликт между Северной Кореей и Южной Кореей, длившийся с 25 июня 1950 по 27 июля 1953 года (хотя официального окончания войны объявлено не было). Часто этот конфликт времён холодной войны рассматривается как опосредованная война между США c их союзниками и силами КНР и СССР.
В 1950 г обе страны, разделенные 38-й параллелью, стремились к объединению страны военным путем. При этом за их спинами стояли две сверхдержавы – СССР и США и каждая из них имела собственный интерес. Соединенные Штаты стремились после образования КНР сохранить сухопутный плацдарм на континенте, а Советский Союз связать региональным конфликтом своего основного противника и выиграть время для модернизации советского военного потенциала.
Войне 1950 – 1953 гг. предшествовали многочисленные приграничные вооруженные конфликты, провоцируемые, прежде всего южнокорейской стороной, в среднем по 7 вторжений в день.
К июню 1951 года война достигла критической точки. Несмотря на тяжёлые потери, каждая из сторон располагала армией порядка миллиона человек. Несмотря на перевес в технических средствах, США и союзники не в состоянии были добиться решительного преимущества. Всем сторонам конфликта стало ясно, что достичь военной победы разумной ценой будет невозможно, и что необходимы переговоры о заключении перемирия. Впервые стороны сели за стол переговоров в Кэсоне 8 июля 1951 года, однако даже во время дискуссий боевые действия продолжались.
Целью сил ООН было восстановление Южной Кореи в довоенных пределах. Китайское командование выдвигало похожие условия. Обе стороны свои требования подкрепляли кровопролитными наступательными операциями. Несмотря на кровопролитность военных действий, финальный период войны характеризовался лишь относительно небольшими изменениями линии фронта и длительными периодами дискуссий о возможном завершении конфликта.
После принятия ООН предложения Индии о прекращении огня, договор был заключён 27 июля 1953 года. Линия фронта была зафиксирована в районе 38-й параллели, а вокруг неё была провозглашена демилитаризованная зона (ДМЗ). Место мирных переговоров, Кэсон, старая столица Кореи, было частью Южной Кореи до войны, однако сейчас оно является городом со специальным статусом КНДР. По сей день мирный договор, который формально завершал бы войну, не подписан.
13 декабря 1991 г. КНДР и Республика Корея подписали при посредничестве ООН Соглашение о примирении, ненападении, сотрудничестве и обменах. В нём оба корейских государства фактически признали суверенитет и самостоятельность друг друга. РК и КНДР обязались не вмешиваться во внутриполитические дела друг друга, не предпринимать в отношении друг друга враждебных действий, уважать социально-экономические системы друг друга.
Однако ранее достигнутые договорённости были дезавуированы Ли Мён Баком в 2010 г. (после инцидента с потоплением корвета «Чхонан»), а апрельский кризис 2013 г. привел к тому, что КНДР перестала считать себя связанной условиями не только Соглашения 1953 г., но и документа 1991 г. 8 марта 2013 года правительство КНДР аннулировало мирный договор с Южной Кореей о ненападении.
Российско-японский территориальный спор выглядит одним из самых парадоксальных в регионе, учитывая состояние двусторонних торгово-экономических отношений и отсутствие фактора взаимных угроз. Ключевую роль в споре играет проблема суверенитета. В историческом контексте немаловажное значение имеют представления сторон об исходных позициях и взаимных намерениях. Определенную роль играет и фактор общественного мнения.
Договорно-правовая база, определяющая принадлежность островов, формировалась в условиях обострившегося противостояния Советского Союза складывавшемуся в 1950-х годах американо-японскому союзу и восходит к Сан-Францисскому мирному договору 1951 года, который Москва отказалась подписать. С 1955 г. начались переговоры между СССР и Японией о подписании мирного договора. В середине 1956 г. были сформулированы требования Японии относительно «возвращения» ей четырех островов Южных Курил – Кунашира, Итурупа, Шикотана и Хабомаи.
Подписанная 19 октября 1956 г. Совместная советско-японская декларация о нормализации отношений предусматривала согласие Москвы на передачу Японии двух островов (Хабомаи и Шикотан) после заключения мирного договора. Подписание 19 января 1960 г. японо-американского договора безопасности привело к тому, что советская сторона дезавуировала свое обещание.
Уступкой японской стороне стало подписание Токийской декларации 11 октября 1993 г. в ходе краткого визита Б. Ельцина в Токио. Тогда Москва косвенно подтвердила приверженность положениям декларации 1956 года, заявив о готовности строить отношения с Японией на базе всех соглашений, заключавшихся между СССР и Японией. Были продолжены переговоры о нерешенных проблемах.
С изменением во внешнеполитических представлениях российского правительства, а также под давлением общественного мнения и местных общественно-политических сил на Дальнем Востоке обсуждение проблемы островов было заморожено вплоть до прихода нового президента В. Путина к власти в 2000 года. Совершив в сентябре 2000 г. визит в Японию, российский лидер, как и его предшественник, косвенно признал юридическую силу декларации 1956 года, употребив в текстах официальных документов прежние формулировки. Вместе с тем на пресс-конференции по итогам визита президент России впервые прямо упомянул декларацию.
Кроме того, существует проблема дефиниций. Нет единства в понимании того, что подразумевается под «северными территориями»: только ли четыре южных острова Курильского архипелага, либо вся Курильская гряда, либо Курилы вместе с Южным Сахалином. Россия не видит гарантий завершения диспута даже после «теоретически мыслимой» передачи четырех спорных островов японской стороне. На сегодняшний день Москва заявляет, что «никогда не считала, что должна отдавать Южно-Курильские острова» и у нее нет сомнений относительно принадлежности и суверенитета островов.
В последнее время обострился давний территориальный спор между Китаем и Японией по поводу островов Сенкаку, что привело к охлаждению отношений между двумя государствами. Конфликт между двумя ведущими странами АТР может отрицательно сказаться на ситуации в регионе. О природе этих конфликтов и позиции России в АТР мы задали вопросы ведущему специалисту в данной области – к.и.н., ведущему сотруднику Института проблем международной безопасности РАН Алексею Фененко.
– Недавно между Китаем и Японией произошло несколько инцидентов, связанных с принадлежностью островов Сенкаку, они едва не закончились военными столкновениями. Почему в АТР сейчас так много конфликтов, и возможно ли в ближайшем будущем сократить их число?
– Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо понять специфику конфликтов в АТР.
Во-первых, Азиатско-Тихоокеанский регион не является аномалией – территориальные конфликты есть везде и в большом количестве.
Во-вторых, несмотря на территориальные претензии государств АТР друг к другу, в регионе не было крупных вооруженных конфликтов с 1973 г. Раздаются военные угрозы, происходит обмен жесткими заявлениями, но при этом войны, равной боснийской, косовской или ливийской, в этом регионе нет.
Отсюда вытекает третья специфика конфликтов в АТР – их замороженный характер. Несмотря на кризисы, стороны, как правило, не вступают в фазу активных военных действий. Сказывается влияние двух факторов: экономической взаимозависимости и восточноазиатской культурной традиции, которая лишена (кроме Японии) духа милитаризма.
И, наконец, четвертое. Действительно, в последние годы мы наблюдаем обострение ситуации в АТР. Но оно связано с действиями внерегиональных игроков, прежде всего, с политикой США. 2009 год стал рубежным, это был год, когда президент Барак Обама протянул руку Китаю (правда, на американских условиях), предложив ему проект «группы двух». Речь шла о создании системы привилегированного американо-китайского партнерства по ключевым вопросам мировой экономики. Китай от него отказался, и с весны-лета 2010 года Соединенные Штаты перешли к новой официальной политике «сдерживания Китая».Вьетна
Обновленная стратегия «сдерживания Китая» охватывает четыре направления. Первое – возрождение созданного в 1951 г. военного союза АНЗЮС (США, Австралия и Новая Зеландия). В ноябре 2010 г. президент Б. Обама подписал Веллингтонскую декларацию с Новой Зеландий и Сиднейское соглашение с Австралией о расширении военного партнерства. Возрождение АНЗЮС было негативно воспринято руководством КНР: в Пекине традиционно рассматривают Австралию и Новую Зеландию как недружественные государства.
Второе – выстраивание системы нового присутствия в Индокитае. Процесс нормализации американо-вьетнамских отношений начался еще в 1995 году. После визита в Ханой госсекретаря Хиллари Клинтон 29 октября 2010 г. процесс ускорился. В июле прошлого года Конгресс США официально поддержал Вьетнам в его конфликте с КНР в Южно-Китайском море. 4 – 6 июня нынешнего года Вьетнам посетил министр обороны США Леон Панетты, и стороны заговорили о возможности взаимодействия в военной сфере.
Другим компонентом американской стратегии в Индокитае выступает строительство военно-морской базы в Сингапуре, позволяющей Соединенным Штатам контролировать Малаккский пролив, через который осуществляется основной экспорт энергоносителей в АТР.
Третье направление – расширение военного партнерства с Индией. И четвертое – выстраивание Транстихоокеанского партнерства (ТТП), к которому США присоединились в 2008 году. Сегодня оно превращается в мощный региональный блок, задача которого – в том числе, разрушить действующую в рамках АСЕАН систему консультаций, позволяющую странам-участницам вырабатывать единую позицию на международной арене.
Поскольку Вашингтону важно, чтобы Япония присоединилась к ТТП, любой конфликт между Китаем и Японией выгоден США. Если Япония входит в ТТП, оно становится мощным интеграционным объединением. В случае отказа Токио ТТП превращается в региональное объединение южных тихоокеанских государств, которые не особо значимы для мировой экономики. Обострение противоречий Японии с КНР объективно не связано с ТТП, но оно может подтолкнуть Токио к выбору в пользу присоединения к ТТП на антикитайской основе. Выбор Японии в свою очередь может повлиять на позицию Южной Кореи, где также обсуждается вопрос о присоединении к ТТП.
Китай понимает, что США выстраивают против него стратегию окружения, и пытается с помощью силовых демонстраций прощупать прочность позиций не только Соединенных Штатов, но и их союзников. Например, Пекину удалось выяснить, что японцы не готовы отступать, и это очень важно.
У России в АТР, кроме Японии и США, в настоящее время ни с кем территориальных споров нет. К Москве у Вашингтона есть серьезные территориальные претензии на Дальнем Востоке, в частности, по Берингову морю, по разделу шельфовых зон Берингова пролива. Не все ясно с Чукотским морем; если удовлетворить претензии Вашингтона, то Охотское море ни США, ни Япония не будут признавать внутренним морем России.
– Вы упомянули о конфликтных интересах России и США. А есть ли общие интересы и точки соприкосновения для развития российско-американского сотрудничества в АТР? Скоро в США пройдут выборы, и мы пока не знаем, кто станет новым президентом Соединенных Штатов и какую политику он будет проводить.
Могут ли российско-американские отношения в АТР измениться с приходом к власти Ромни?
– К сожалению, должен констатировать, что с Соединенными Штатами у России отношения конфликтные, в том числе, в Азии. Играют свою роль территориальные споры, завязка на Арктику, поддержка Соединенными Штатами Японии в территориальных спорах с Россией.
Было предпринято несколько попыток прорыва в отношениях США и России на Дальнем Востоке. Первую попытку втянуть Россию в экономическое партнерство с Соединенными Штатами на Дальнем Востоке предприняла администрация Билла Клинтона. С этой целью США поддержали вступление России в АТЭС в 1995 году. Затем было несколько попыток запустить проекты «Сахалин-1», «Сахалин-2», «Сахалин-3», но из этого ничего не вышло.
В 2010 году администрация Обамы попыталась запустить второй вариант знаменитой концепции «Северной альтернативы АСЕАН», т.е. создать новое интеграционное объединение на базе тихоокеанского побережья США, тихоокеанского побережья Канады, российского Дальнего Востока, Южной Кореи. Но и это не получилось, поскольку реализация данного проекта представляла угрозу российско-китайскому Договору о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве («Большому договору») от 2001 года. Если бы Россия поддержала инициативу США, произошло бы резкое охлаждение ее отношений с Китаем, чего американцы и добивались. Кроме того, сотрудничать в этой наименее освоенной части мира, не имея портов (севернее линии Владивосток–Ванкувер ни у нас, ни у Канады, ни даже у США нет крупных портов), было бы весьма проблематично.
Более того, не будем забывать, что в АТЭС присутствуют не государства, а экономики. Американские коллеги говорят, что российскому Дальнему Востоку было бы неплохо для улучшения инвестиционного климата вступить в АТЭС отдельно от России. Напомню, что именно в США сильна ностальгия по Дальневосточной республике 1920–1922 годов. Здесь даже выходит серия книг, посвященных изучению опыта этой республики. В России это прекрасно понимают и опасаются, что в какой-то момент США начнут играть на ослабление контроля Москвы над дальневосточными регионами. Поэтому к любым инициативам Соединенных Штатов на Дальнем Востоке Москва относится даже с большим недоверием, чем к инициативам Китая, Южной Кореи и Японии.
Еще одна стратегия Вашингтона относится к ракетно-космической сфере. В последние два года, как только американцы возродили АНЗЮС, Австралия и Новая Зеландия стали предлагать «Роскосмосу» активизировать совместные проекты. Казалось бы, коммерчески это нам выгодно, но еще в конце 2010 года Китай дал понять, что это было бы недружественным шагом со стороны России.
Есть еще одно направление – ТТП. У России нет соглашения о партнерстве, о свободной торговле ни с одной из стран АСЕАН. Переговоры об этом ведутся с Новой Зеландией. Если завтра соглашение с ней будет подписано, Россия с экономической точки зрения становится партнером ТТП. Естественно, это вызовет недоверие к российской политике в странах АСЕАН, что вписывается в концепцию американской стратегии сдержек и противовесов. Как видим, у России есть основания не доверять американской политике на Дальнем Востоке.
– В одной из своих статей Вы упомянули, что АТЭС – это американский проект. Вы могли бы пояснить свою точку зрения?
– Давайте вспомним, как возник АТЭС и что он собой представляет.
К концу 1980-х годов, когда начались экономическое нисхождение Японии и подъем Китая, встал вопрос о партнерстве Китая и АСЕАН. У американцев всегда были опасения по поводу узкорегиональной интеграции Китая с АСЕАН, чреватой появлением, по выражению тогдашнего госсекретаря США Джеймса Бейкера, новых разделительных линий по центру Тихого океана. Чтобы этого не допустить, американцы придумали концепцию АТЭС как «Тихоокеанского сообщества».
В 1989 году Австралия и Новая Зеландия при поддержке США выдвинули инициативу создания транстихоокеанского объединения. На саммите в Богоре (1994 г.) американцы добились одобрения «Богорских целей»: создание к 2020 году зоны свободной торговли по Тихому океану и либерализация к 2010 году внешней торговли наиболее развитых тихоокеанских государств. Идея проста: на Тихом океане стран много: от Чили и Перу до России, Китая и Японии, и согласовать зону свободной торговли между ними практически невозможно. Зато будет размываться идея создания зоны свободной торговли в Восточной Азии.
От АТЭС американцы не отказываются, чтобы постоянно активизировать идею общей зоны торговли на Тихом океане. Утверждается идея, которая призвана блокировать китайские инициативы по узкорегиональному сотрудничеству в восточной части Тихого океана. Эта стратегия особенно важна для США после того, как в 2010 г. КНР и АСЕАН все-таки создали САФТА – региональный блок свободной торговли.
Главная проблема России – двойственность ее политики на Тихом океане. Москве надо совместить две вещи: политическое партнерство с Китаем, которое служит основой российской политики в этом регионе, и поиск альтернативы диспропорциональному экономическому влиянию Пекина на Дальнем Востоке. Наибольшие опасения России сейчас связаны не с тем, что китайцы освоят Дальний Восток и Сибирь, о чем так любят писать на Западе, а с тем, что они за бесценок могут скупать российские ресурсы по договоренности с местными властями.
Россия не смогла выйти на реальные экономические соглашения с остальными государствами АТР, поэтому найти альтернативу влиянию Китая на Дальнем Востоке России пока не удалось.
Обратимся к итогам Владивостокского саммита АТЭС. В своей статье я недавно написал, что саммит тактически был удачным, а стратегически – неудачным, потому что ожидалось, что Россия выдвинет некую программу (например, программу энергетической безопасности стран Азии или более амбициозный проект освоения Дальнего Востока), которая позволит привлекать инвестиции. Американцы, китайцы, японцы, корейцы и даже австралийцы не прочь осваивать российский Дальний Восток, но на своих условиях. Поэтому Россия отказалась от идеи выдвинуть новую основополагающую концепцию для АТЭС.
Россия пока рассматривается в регионе с точки зрения двух приоритетов. Первый – поставка ракетных технологий. Здесь к нам проявляют интерес Китай, Южная Корея, Индонезия, Малайзия, Таиланд, Новая Зеландия и даже Бруней. Но чтобы получить ракетные технологии, режим свободной торговли не нужен – достаточно просто подписать соглашение с Роскосмосом. Таким образом, Россия уже на протяжении десяти лет выступает в качестве донора в области ракетных технологий.
Второй приоритет – это экспорт энергоносителей. Со строительством трубопровода в Китай (Восточная Сибирь – Тихий океан) у России появилась возможность поставлять энергоносители в регион. Продолжение линии трубопровода в Южную Корею для нас будет означать выстраивание новой системы отношений в Восточной Азии. Если к этому проекту удастся подключить Японию, то это отчасти изменит контекст двусторонних отношений.
При Медведеве ставилась задача выстроить систему отношений под экспорт энергоносителей. Теперь эту задачу сняли, тем более, американцы нас опередили, создав Транстихоокеанское партнерство. После него выступать с новым проектом уже не имело смысла. В центре дискуссий в Восточной Азии сейчас – ТТП, а не гипотетические российские инициативы.
Именно поэтому я считаю, что Владивостокский саммит не был стратегически удачным для России. Мы поняли, насколько трудно для России будет интегрироваться в Азиатско-Тихоокеанский регион.
Еще одна проблема связана с опасной идеей переноса части столичных функций в один из городов Дальнего Востока. Москва и так отдает часть столичных функций Санкт-Петербургу. Если наделить ими город на Дальнем Востоке, это активизирует дискуссии о переустройстве России по конфедеративному принципу. Думаю, американцы охотно поддержат такой проект и выступят с предложением принять все прилегающие округа сначала в АТЭС для улучшения инвестиционного климата, а затем в «Северную альтернативу АСЕАН» и в ТТП. Напомню, что распад Британской империи начался в 1942 г. после того, как по просьбе президента США Франклина Рузвельта все доминионы подписались наравне с империей в рамках Декларации Объединенных Наций.
В начале XXI столетия геостратегия крупнейших стран мира вступила в полосу ужесточения. Этот курс сопровождают обтекаемые, успокоительные рассуждения официальных лиц этих государств о желании иметь партнерские отношения со всеми странами и совместно решать различные проблемы. Подобную стилистику, разумеется, имеет смысл принимать без раздражения и резкостей. Дипломатия есть дипломатия, она необходима, ибо дает возможность решать политическими средствами многие проблемы. Но стиль, присущий дипломатической деятельности, не должен посеять в умах, простых граждан, и государственных деятелей, в том числе и российских, иллюзию, будто в результате спокойных, вежливых и даже доброжелательных бесед по тем или иным проблемам, порожденных текущим развитием ситуации, исчезают глобальные, стратегические проблемы, составляющие коренной стержень исторического развития государств, народов, регионов и всего человеческого сообщества.
Поскольку население Земли продолжает увеличиваться, а мировая экономика тоже растет, неизбежны потенциальные и реальные в т.ч. вооруженные конфликты за природные ресурсы. Это создает взрывоопасный потенциал для войны по поводу границ и территорий.
Окончание «холодной войны» означало для мира вступление в совершенно новую полосу развития: перехода от биполярной его структуры к некоей новой конфигурации. Центр глобальных событий, а значит, и силы неотвратимо смещаются от Европы и Запада к Азии и Востоку и, что в начале XXI века сформировалась «Азиатская дуга нестабильности» . Важнейшей составляющей этой «дуги» являются территориальные споры, практически все страны АТР.
У Китая налицо ряд неурегулированных территориально-пограничных проблем с соседями по всему периметру его границ с Японией, Вьетнамом, Филиппинами, Индией и др. Как на суше, так и на море. Япония выдвигает территориальные претензии к своим дальневосточным соседям - России, Корее и Китаю. Существуют японо-российский, японо-корейский и японо-китайский территориальные споры.
В российско-американских взаимоотношениях в последнее время актуализировалась проблема раздела морских экономических владений в районе стыка российской Чукотки и американской Аляски и Алеутских островов в связи с отказом Государственной Думы Российской Федерации ратифицировать Соглашение между СССР и США о линии разграничения морских экономических пространств.
Неурегулированные территориальные разногласия в Азиатско-Тихоокеанском регионе есть и у других стран. Прежде всего это касается споров прибрежных стран об островах в Японском, Восточно-Китайском и Южно-Китайском морях. Споры о принадлежности островных территорий в этих омывающих Азию морях Тихого океана ведут: Республика Корея и Япония - по островам Токто (Такэсима) (иначе именуемым скалами Лианкур) в Японском море; Япония, КНР и Тайвань - по островам Сэнкаку (Сэнто) и Сэкиби в Восточно-Китайском море; Китай и Тайвань - по островам Пратас (Дунша) в Южно-Китайском море; Китай, Вьетнам и Тайвань - по Парасельским островам (Сиша) в Южно-Китайском море; Китай, Вьетнам, Тайвань, Филиппины, Малайзия, Бруней и Индонезия - по островам Спратли (Наньша) в Южно-Китайском море .
Если внимательно проанализировать проблему территориальных споров, то можно прийти к следующему выводу: наибольшее количество(5) территориальных претензий в АТР имеет Китай, Япония – 3 (причем один с КНР и Тайванем), Вьетнам, Филиппины, Малайзия, Бруней и Индонезия - по одному. Проблема российско-американских отношений скорее не территориальная, а «ресурсная». Таким образом, «инициатором» военной опасности в АТР может быть КНР.
Однако нельзя забывать, что серьезные претензии на влияние в регионе высказывают и США. Ещё в сентябре 2000 г., в разгар президентской избирательной кампании исследовательская организации «Проект для нового американского века» (ПНАВ) выпустила доклад «Воссоздание обороны Америки». В нём оценивалась благоприятная для США международная обстановка, которая определялась как «беспрецедентные стратегические возможности», появившиеся после окончания «холодной войны». «В настоящее время Соединённым Штатам не противостоит никакой глобальный противник. Великая стратегия Америки должна быть направлена на то, чтобы сохранить и продлить существование такого преимущественного положения настолько долго, насколько это возможно». Авторы доклада откровенно советовали: в отличие от времён «холодной войны» следует делать ставку на установление однополюсной структуры мирового порядка при общемировой гегемонии США. В этом докладе главным конкурентом США в мире считался Китай, хотя китайское региональное направление не стало центральным или приоритетным во внешнеполитической деятельности обеих администраций Президента Дж. Буша-младшего. Однако, КНР продолжает считаться главным «конкурентом» США в АТР . Наличие многочисленных территориальных споров Китая создает благоприятный климат для оказания давления на КНР со стороны США, тем более, что в регионе американская администрация имеет трех потенциальных союзников в регионе – Японию, Тайвань и Южную Корею.
В сложившейся ситуации можно с уверенностью предположить, что существующие споры между этими «сателлитами» США ни в коем случае не могут привести к вооруженному столкновению, но могут привести к разногласиям в самый неподходящий для США момент, например в случае военного конфликта.
После разрушения СССР и резкого ослабления России как государства и самостоятельного субъекта международных отношений на Дальнем Востоке стимулируется потенциально опасный для России рост активности ее соседей - США и Китая как центров силы.
Здесь возникает необходимость ответить на вопрос о том, какую позицию должна занимать Россия в случае возникновения как локальных, так и глобальных военных конфликтов. В этих условиях как нам представляется необходимо исходить из следующих постулатов:
1. Россия в ближайшее время (при нынешнем политическом режиме) вряд ли дотянет до уровня военно-политического положения Советского Союза. На данном этапе оно гораздо хуже чем после окончания Второй Мировой войны.
2. Дальний Восток России стремительно пустеет (как экономически – в регионе за постсоветское время не построено ни одного крупного предприятия оборонного значения, а те предприятия, которые существуют так и не смогли заработать в полную силу, так и в смысле сокращения населения) причем как в направлении иммиграции на Запад, так и в урбанизации крупнейших городов – прежде всего Хабаровска и Владивостока где сосредотачиваются основные материальные и людские ресурсы. Это заставляет признать, что военный потенциал региона находится на низком уровне, как в смысле обеспечения ресурсами, так и в смысле их рассредоточенности.
3. Естественным и единственным источником пополнения для Дальнего Востока остается Центр России, связь с которым по-прежнему осуществляет одна единственная железная дорога, пропускная способность которой остается весьма низкой. Как показал предыдущий опыт для переброски, сколько ни будь значительного воинского контингента на Дальний Восток, потребуется минимум три месяца.
Таким образом, можно сделать вывод о том, что России в одиночку, на данном этапе, играть серьезную военно-политическую роль в АТР невозможно.
В этих условиях необходимо ответить на два важнейших вопроса:
1. Готовы ли США втянуться в вооруженный конфликт на стороне одного из «сателлитов» и если да то с кем?
2. Выгодно ли России такое развитие событий?
На первый вопрос вряд ли можно однозначно ответить. Дело в том, что возникновению военных конфликтов предшествует ряд обстоятельств, предугадать и прогнозировать которые невозможно, а лишь можно обсуждать их постфактум . Однако вероятность такая есть, причем в случае конфликта России и Японии это почти бесспорно при условии, что Китай не будет союзником нашей страны. Не меньшая вероятность войны США и КНР за Тайвань . Поэтому в сложившихся условиях союз России и КНР практически предрешен. Поэтому решение территориальных проблем с Китаем является бесспорно самым правильным шагом Российского Правительства с 1985 г.
Борьба за доминирование между Соединёнными Штатами и Китайской Народной Республикой постепенно всё более обостряется . И, если в предыдущие годы наибольшую активность демонстрировал Китай, то в последнее время США начали предпринимать энергичные усилия, чтобы не только остановить рост китайского влияния, но и расширить свои возможности контроля над ситуацией в регионе . Все это, вполне возможно, может привести к военному столкновению двух сверхдержав.
Военно-политическое противостояние США и КНР, бесспорно, может служить только на благо России. Новый договор между РФ и КНР не предусматривает обязательств взаимного вступления в войну и не является военным союзом . Это дает возможность нашей стране не втягиваться в возможный военный конфликт, а наблюдать со стороны «поддерживая» КНР. При этом хотелось бы заметить, что исторический опыт такого подхода уже имеется .
Если исходить из системы приоритетов во внешней политике России в АТР, то следует согласиться с существующим утверждением о том, что Китай всегда рассматривался как ключевой элемент политики России и СССР в регионе. Не изменяя этой традиции, в XXI век РФ и КНР вошли в состоянии «стратегического партнёрства» . Именно с КНР нам необходимо «дружить против» США, но ни в коем случае не вступать в военный конфликт с Вашингтоном на стороне Пекина т.к. слабая в военно-политическом отношении Россия, как союзник КНР, может выиграть войну, но проиграть мир.
Давыдов Б.Я. Азиатская дуга нестабильности в начале XXI века // Восток. Афро-азиатские общества: история и современность. – 2006. – № 6. – С. 160.
Ткаченко Б. И.. Территориальные споры как потенциальный источник конфликтов и угроз международной безопасности в Азиатско-Тихоокеанском регионе // Тихоокеанская Россия в истории российской и восточноазиатских цивилизаций (Пятые Крушановские чтения, 2006 г.): В 2т. Т. 1.- Владивосток: Дальнаука, 2008. – С. 395 – 397.
Шинковский М.Ю., Шведов В.Г., Волынчук А.Б. Геополитическое развитие Северной Пацифики (опыт системного анализа): монография. — Владивосток: Дальнаука, 2007. – С. 229 – 237.
См. Военное противостояние и противоборство. Военные аспекты общественной безопасности. – М.: Военная литература, 1989. – С. 67 – 69 .
Правда пока КНР проводит перевооружение, и реформирование армии которое рассчитано до 2050 г. и действует осторожно.
Интересы России в Азиатско-Тихоокеанском регионе (АТР) многоплановы, но в целом сконцентрированы вокруг двух «полюсов» – вопросов международной безопасности, а также различных аспектов международного экономического сотрудничества в регионе, направленных на развитие устойчивых взаимовыгодных отношений с ключевыми странами региона, в том числе, в рамках продекларированного в 2014 году «поворота на Восток».
Параметры и общее состояние современной «архитектуры» безопасности в АТР в свою очередь напрямую зависят от имеющихся в регионе устойчивых точек узловых противоречий. К таковым прежде всего относятся территориальные споры, которые в силу геополитических особенностей региона имеют существенную морскую составляющую. Отдельные исследователи справедливо отмечают, что в целом для АТР не характерны локальные вооруженные конфликты, вытекающие из территориальных споров. Войн в регионе не было с 1973 года, то есть более 40 лет. Вместе с тем именно в АТР находятся «тлеющие» территориальные конфликты, многие из которых потенциально могут послужить как раз основой для серьезных военных столкновений, а те в перспективе могут выйти за пределы локального театра военных действий и привести к вооруженному конфликту в масштабах отдельного крупного тихоокеанского субрегиона.
Следует также отметить, что главная тенденция в регионе - рост военных расходов. К примеру, по расчетам экспертов Лондонского международного института стратегических исследований, с 2001 по 2013 год номинальные расходы на оборону в странах Азии выросли на 23%. По оценкам Стокгольмского института исследования проблем мира, АТР стал регионом мира с самым быстрым ростом военных расходов - как в абсолютных величинах, так и в отношении доли ВВП. Второе после США место занимает Китай, на который приходится 12,4% расходов в АТР ($112,2 млрд), замыкает тройку лидеров Япония с 5,6% ($51 млрд).
К значимым на сегодняшний день территориальным конфликтам в АТР прежде всего следует отнести ситуацию на Корейском полуострове, а также такие очаги напряженности, как конфликт вокруг островов Сенкаку-Дяоюйдао, конфликт между Китаем и Вьетнамом вокруг ряда островных территорий в Южно-Китайском море (Парасельские острова и острова Спратли), между Японией и Южной Кореей по поводу островов Лианкур. У России есть территориальные проблемы в отношениях с Японией по поводу Южных Курил, а также с США (по разделу шельфовых зон в акватории Берингова моря). При этом характерно, что США традиционно поддерживают Японию в её территориальных спорах с Россией.
Отличительной чертой многих современных территориальных споров в АТР и связанных с ними межгосударственных конфликтов является их преимущественно информационный характер, или иными словами информационно-имиджевая составляющая, играющая существенную роль в «азиатской» международной политике. То есть государства – участники конфликта не стремятся к ведению реальных боевых действий либо к иным силовым проявлениям, компенсируя это соответствующей агрессивной публичной риторикой в форме прямых угроз, претензий и так далее.
Кроме того, существующие в настоящее время территориальные споры являются отражением исторически сложившихся в регионе противоречий на межнациональном уровне. В последние годы потенциал подобных конфликтов усиливается, что видно в том числе по эскалации риторики в подобных ситуациях и даже по отдельным действиям, пусть не военного, но очевидно провокативного и даже отчасти силового характера.
Ярким примером высокого потенциала формально латентного территориального спора в АТР является конфликт вокруг островов Сенкаку-Дяоюйдао, сторонами конфликта в котором являются Япония и Китай – две крупнейшие экономики и два ведущих внешнеполитических игрока в Северо-Восточной Азии (СВА). Этот конфликт иллюстрирует суть современных территориальных споров в регионе и существенную информационную составляющую таких процессов.
Острова Сенкаку (Дяоюйдао) расположены в Восточно-Китайском море. Этот архипелаг, совсем небольшой по площади (общая площадь всех островов составляет лишь около 7 кв. км), в настоящее время стал причиной острых споров между Японией, Китаем и отчасти Тайванем. При этом конфликт можно рассматривать сразу с нескольких позиций – начиная от военной и внешнеполитической и заканчивая экономической и имиджевой. Факт территориального спора является показателем сохраняющейся «узловой» напряженности в отдельных элементах системы безопасности в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Сами по себе острова интересны как в политическом (вопрос престижа) и военном (контроль находящихся вблизи островов морских и воздушных коридоров движения), так и в экономическом ключе (вопросы освоения прибрежного шельфа и добычи морских биологических ресурсов в особой экономической зоне вблизи островов).
Эскалация конфликта происходит по нескольким основным направлениям. Можно говорить о том, что по совокупности событий, связанных с островами в последние годы, Китай занимает позицию нападающего и действует в большей степени методами информационных атак на японскую сторону, в то время как Япония в большей степени занимает позицию обороняющегося и концентрируется на формально-юридических аспектах владения островами и фактическом контроле за ними. Таким образом, в рамках конфликта вокруг островов Сенкаку-Дяоюйдао прослеживается два сценария действий сторон конфликта, существенно отличающиеся друг от друга.
Дальнейшее развитие ситуации вокруг островов Сенкаку-Дяоюйдао, вероятно, будет идти в форме продолжающегося внешнеполитического конфликта средней степени интенсивности, включая предполагаемые периодические эскалации-деэскалации. Таким образом, рассмотрение ситуации вокруг островов Сенкаку-Дяоюйдяо дает ясно понять, что указанный территориальный конфликт в современных условиях поддерживается в основном за счет информационных акций его участников. Подобное сценарное развитие характерно и для многих других территориальных противоречий в АТР сегодня.
Говоря о национальных интересах России в рамках проблем территориальных споров в АТР, следует сказать о том, что существует несколько приоритетов.
Так, Россия заинтересована в сохранении своих позиций как стратегического игрока в АТР. Основными традиционными партнерами России являются Китай, Вьетнам и Северная Корея, достаточно активно развиваются связи с Южной Кореей. Развитие отношений с этими государствами перспективно с точки зрения создания системы уравновешенных, сбалансированных связей с ними, исключающей или по крайней мере минимизирующей взаимные претензии стран АТР в их отношениях с Россией.
Основным стратегическим и экономическим партнером России в АТР остается Китай. Вместе с тем, в национальных интересах России – диверсификация этого партнерства в русле развития взаимовыгодных отношений с другими странами Азиатско-Тихоокеанского региона и, соответственно, многофакторное усиление своего влияния в регионе. Основная перспектива – развитие отношений (прежде всего внешнеэкономических) с Республикой Корея и Вьетнамом.
Также России необходимо развивать традиционные направления сотрудничества со странами АТР, такие как энергетическое партнерство, сотрудничество в аэрокосмической отрасли и т.д. Кроме того, большое значение имеет взаимодействие России с международными объединениями в регионе, влияние которых является существенным, такими как АСЕАН, Транстихоокеанское партнерство (ТТП) и т.д., а также в двухсторонних форматах международного стратегического и экономического сотрудничества. Основной стратегической задачей для России в этом отношении является баланс между существующими в регионе противоречиями на стратегическом уровне, прежде всего между США и Китаем.
Стратегически важным для России остается развитие Дальнего Востока как региона, максимально интегрированного в АТР. Здесь на первый план выходят проекты, ориентированные на внешнеэкономическую деятельность и развитие международного сотрудничества, такие как проекты территорий опережающего социально-экономического развития (ТОСЭРы) и свободного порта (порто-франко) во Владивостоке. Существенную роль могут сыграть проекты освоения Арктики и использования Севморпути, в которых хотят участвовать многие государства АТР и СВА.
Развитие международных проектов в АТР и СВА, связанных с российским участием, может напрямую повлиять на вопросы безопасности, в том числе и на урегулирование территориальных конфликтов. Примером является обсуждение проекта реконструкции северокорейского порта Раджин, на базе которого возможна перевалка транзитных грузов и организация грузовых коридоров из Китая через территорию КНДР и Приморский край в другие государства АТР и СВА, прежде всего в Японию. Благодаря такой логистической схеме с участием России будет повышена взаимная заинтересованность Японии и Китая в развитии совместных проектов и ВЭД, что будет положительно влиять и на политическое взаимодействие этих государств, в том числе и по территориальным проблемам.
Подводя итог, стоит сказать, что совместное сотрудничество и хозяйственное использование конфликтных территорий в самом широком смысле – начиная от организации концессий, совместных компаний, выработки условий совместной добычи углеводородов либо добычи морских биологических ресурсов – могут стать достаточно универсальной «матрицей» урегулирования территориальных споров в общей архитектуре безопасности в АТР. Основная задача России в данном отношении – использовать накопленный опыт отношений со странами региона, потенциал российского Дальнего Востока и возможности международного посредничества для усиления своего влияния на вопросы безопасности в регионе, в том числе и на урегулирование территориальных споров.