Руководители Третьего отделения
БЕНКЕНДОРФ Александр Христофорович (1781, по другим данным, 1783–1844). Главный начальник Третьего отделения собственной Его Императорского Величества канцелярии и шеф жандармов в 1826–1844 гг.
Предки Александра Бенкендорфа происходили из франконского дворянского рода. Один из них, Христофор Иванович (1749–1823), дослужился до чина генерала от инфантерии, в 1796–1799 гг. был рижским военным губернатором. Он был женат на баронессе Анне Юлиане Шиллинг фон Капштадт, прибывшей в Россию из Вюртемберга вместе с Марией Федоровной, вышедшей замуж за будущего императора Павла I. То обстоятельство, что мать А.Х. Бенкендорфа была подругой юности императрицы, имело решающее значение в начале его карьеры. Он воспитывается в иезуитском пансионе аббата Николя в Санкт-Петербурге. В 1798 г. поступает на службу в лейб-гвардии Семеновский полк унтер-офицером и вскоре зачисляется флигель-адъютантом императора Павла I.
С 1804 г. молодой офицер служит на Кавказе, проявляет себя с самой лучшей стороны в боевых действиях против горских племен. С 1805 г. принимает участие в войне с Наполеоном, сражается с французами под Увассельском, Маковом, Липштадтом, а в январе 1807 г. – под Прейсиш-Эйлау. В 1809 г. назначается в Молдавскую армию и во время очередной войны с Турцией участвует в осаде Браилова и Силистрии, в сражении под Рущуком.
В начале Отечественной войны 1812 г. Бенкендорф командует арьергардом корпуса генерала Винценгероде и 27 июля отличается в сражении при Велиже, за что производится в чин генерал-майора. Опытный и мужественный кавалерийский офицер участвует во многих сражениях. Как отмечает современный историк Д. Рац, за время войны с Наполеоном части под его командованием отбили у неприятеля более 200 орудий и взяли в плен более 30 тысяч человек. После того как русские войска в октябре 1812 г. освобождают от французов захваченную ими Москву, Бенкендорф короткое время исполняет обязанности коменданта старой столицы. Затем принимает участие в преследовании французской армии до Немана и Заграничном походе русской армии. В апреле 1816 г. назначается начальником 1-й уланской дивизии, в марте 1819 г. – начальником штаба Гвардейского корпуса и становится генерал-адъютантом императора; в сентябре 1821 г. ему присваивается чин генерал-лейтенанта.
В том же году Бенкендорф подает императору две записки. Первая представляла собой, по сути дела, донос о программе и структуре тайного «Союза благоденствия». Автор был достаточно осведомлен о деятельности этого конспиративного объединения, так как в 1816–1819 гг. сам состоял членом масонской ложи «Соединенные друзья», куда входили такие известные общественные деятели, как П.Я. Чаадаев, А.С. Грибоедов, П.И. Пестель и др. Но поскольку «Союз благоденствия» к моменту подачи записки был уже распущен, то А.Х. Бенкендорф подчеркивал насущную необходимость на будущее «решительных и немедленных действий» против возникновения подобного рода общественно-политических движений. Вторая записка содержала проект организации единой системы «высшей» полиции в общегосударственном масштабе для подавления могущих возникнуть антиправительственных заговоров. Однако по неизвестной причине Александр I не обратил никакого внимания на обе записки Бенкендорфа, а к их автору стал относиться весьма холодно. Под предлогом назначения начальником 1-й Кирасирской дивизии Бенкендорф 1 декабря 1821 г. покидает штаб Гвардейского корпуса.
В какой-то мере начальнику Кирасирской дивизии позволило реабилитировать себя в глазах Александра I страшное наводнение в Петербурге 7 ноября 1824 г. Царь приказал Бенкендорфу послать 18-весельный катер гвардейского экипажа, постоянно дежуривший у Зимнего дворца, для спасения тонувших в Неве людей. Вот как описывает события той жуткой ночи отнюдь не принадлежавший к апологетам официальной власти А.С. Грибоедов: «... Из окружавших его (императора. - Прим. авт. ) один сбросил с себя мундир, сбежал вниз, по горло вошел в воду, потом на катере поплыл спасать несчастных. Это был генерал-адъютант Бенкендорф. Он многих избавил от потопления...» Александр I назначает храброго генерала временным военным губернатором наиболее пострадавшего от наводнения Васильевского острова. Эту должность Бенкендорф занимал с 10 ноября 1824 г. по 14 марта 1825 г.
Отношение Бенкендорфа к восстанию декабристов и его действия в этот критический для нового императора момент предопределили его будущую судьбу и на многие годы обеспечили ему признательность Николая I. 14–16 декабря 1825 г. Бенкендорф командует войсками, расположенными на Васильевском острове, и безоговорочно выступает на стороне самодержца. Непосредственно в разгроме декабристов он участия не принимал, находясь весь день 14 декабря рядом с Николаем I, и только вечером с шестью эскадронами кавалерии вылавливал прятавшихся на Васильевском острове участников восстания. 17 декабря Бенкендорф был назначен членом Следственной комиссии по делу декабристов. Практически все источники свидетельствуют, что во время следствия над декабристами Бенкендорф вел себя с арестованными вежливо и корректно. Видный член Северного общества М.А. Фонвизин отмечал, что у него даже вырывалось сердечное сочувствие и сострадание к узникам. Однако достойное отношение к подследственным декабристам, многие из которых были его боевыми товарищами, тем не менее не помешало ему настаивать на предании смертной казни пяти заговорщиков в назидание на будущее.
Во время работы в Следственной комиссии будущий глава Третьего отделения детально знакомится с идеями Пестеля из его «Русской правды» о создании могущественной жандармской организации для защиты революционной диктатуры, некоторые использует в своих проектах. Суммируя опыт французской тайной полиции при Наполеоне, идеи, почерпнутые у Пестеля, и собственные размышления на этот счет, Бенкендорф в январе 1826 г. подает Николаю I проект устройства «высшей полиции». Подвергнув резкой критике органы безопасности, существовавшие при прежнем императоре, которые не сумели предотвратить «страшный заговор, подготовлявшийся... более десяти лет», он обосновывает необходимость организовать тайную полицию, которая бы «обнимала все пункты империи», «подчинялась системе строгой нейтрализации, чтобы ее боялись и уважали и чтобы уважение это было внушено нравственными качествами ее главного начальника». Главный начальник «должен был носить звание министра полиции и инспектора Корпуса жандармов в столице и в провинции» и «пользоваться мнением честных людей, которые пожелали бы предупредить правительство о каком-нибудь заговоре или сообщить ему какие-нибудь интересные новости». Все это «дало бы возможность заместить на эти места людей честных и способных, которые часто брезгуют ролью тайных шпионов, но, нося мундир, как чиновники правительства, считают долгом ревностно исполнять эту обязанность». 25 июля 1826 г. Николай I утверждает Бенкендорфа в должности главного начальника Третьего отделения собственной Его канцелярии, шефа жандармов и командующего Императорской главной квартирой.
Ко времени руководства Бенкендорфом политическим сыском Российской империи относится целый ряд различных, порой противоположных словесных портретов начальника Третьего отделения. Его личный адъютант А.Ф. Львов вспоминал: «...Я непременно вышел бы из службы, если бы не отличныя качества благородной души Бенкендорфа меня к нему не привязывали более и более. Он был храбр, умен, в обращении прост и прям; сделать зло с умыслом было для него невозможность, с подчиненными хорош, но вспыльчив, в делах совершенно несведущ... к производству дел совершенно неспособен, разсеян и легок на все... Государь любил его как друга». Адъютант старательно подмечал также слабые стороны своего шефа: «Я заметил, что Бенкендорф был совершенно чужд производству дел... Приказывал он всегда в полслова, потому что подробно и обстоятельно приказать не мог и не умел...» Государственный секретарь граф М.А. Корф отмечал: «Вместо героя прямоты и праводушия... он, в сущности, был более отрицательно-добрым человеком, под именем которого совершалось наряду со многим добром и немало самоуправства и зла. Без знания дела, без охоты к занятиям, отличавшийся особенно безпамятством и вечною разсеянностью, которая многократно давала повод к разным анекдотам... наконец, без меры преданный женщинам, он никогда не был ни деловым, ни дельным человеком и всегда являлся орудием лиц, его окружавших». Наконец представитель революционного лагеря А.И. Герцен, имевший все основания не замечать в своем противнике каких-либо положительных качеств, следующим образом отзывался о Бенкендорфе, которого видел в 1840 г.: «Наружность шефа жандармов не имела в себе ничего дурного; вид его был довольно общий остзейским дворянам... он имел обманчиво добрый взгляд, который часто принадлежит людям уклончивым и апатическим. Может, Бенкендорф и не сделал всего зла, которое мог сделать, будучи начальником этой страшной полиции, стоявшей вне закона и над законом, имевшей право мешаться во все, – я готов этому верить, особенно вспоминая пресное выражение его лица, – но и добра он не сделал, на это у него недоставало энергии, воли, сердца». Как видим, даже явные противники и недоброжелатели ставили в вину начальнику Третьего отделения не причиненное им кому-либо зло, а несовершенное добро.
Под руководством Бенкендорфа и непосредственными стараниями его ближайшего помощника Третье отделение развивает активную деятельность. Взяв на вооружение образную формулу фон Фока о том, что «общественное мнение для власти то же, что топографическая карта для начальствующего армией во время войны», шеф жандармов начинает эту карту тщательно составлять. Уже в «обзоре общественного мнения» на второй год своего существования Третье отделение дает довольно подробную картину отношения к правительству различных слоев общества.
В частности, констатирует Бенкендорф, чиновничество не внушает сколько-нибудь серьезных опасений, но «морально наиболее развращено». Он не закрывает глаза на отрицательные стороны жизни николаевской России и так характеризует бюрократию: «Хищения, подлоги, превратное толкование законов – вот их ремесло. К несчастью, они-то и правят, и не только отдельные, наиболее крупные из них, но, в сущности, все, так как им всем известны все тонкости бюрократической системы». От армии как от целого также не следовало ждать какой-либо опасности: «если и нельзя утверждать, что она всем довольна», то, во всяком случае, она «вполне спокойна и прекрасно настроена». Единственную непосредственную угрозу на фоне всеобщего спокойствия представляет из себя интеллигентская дворянская молодежь, причем здесь корень бед Бенкендорф видит в дурном воспитании: «Молодежь, то есть дворянчики от 17 до 25 лет, составляет в массе самую гангренозную часть империи. Среди этих сумасбродств мы видим зародыши якобинства, революционный и реформаторский дух, выливающийся в разные формы и чаще всего прикрывающийся маскою русского патриотизма... В этом развращенном слое общества мы снова находим идеи Рылеева, и только страх быть обнаруженными удерживает их от образования тайных обществ». Тем не менее страх удерживал далеко не всех. Так, в Москве Третье отделение раскрыло кружок братьев Критских, возбудило дело об антиправительственной деятельности студентов и преподавателей Нежинской «гимназии высших наук», пресекло попытку канцеляриста Д. Осинина во Владимире создать тайное общество, обнаружило в Оренбурге тайный кружок молодых офицеров и т.д.
Третье отделение стремилось установить тотальный (по тем временам) контроль за всеми недовольными элементами общества. Например, в 1828 г. Бенкендорф сообщал императору: «За все три года своего существования надзор отмечал на своих карточках всех лиц, в том или ином отношении выдвигавшихся из толпы. Так называемые либералы, приверженцы, а также и апостолы русской конституции в большинстве случаев занесены в списки надзора. За их действиями, суждениями и связями установлено тщательное наблюдение».
Пристальное внимание Третье отделение уделяет крестьянам (Бенкендорф писал: «Так как из этого сословия мы вербуем своих солдат, оно, пожалуй, заслуживает особого внимания со стороны правительства»). В обзоре говорилось: «Исследуя все стороны народной жизни, отделение обращало особенное внимание на те вопросы, которые имели преобладающее значение... Между этими вопросами в течение многих лет первенствующее место занимало положение крепостного населения. Третье отделение обстоятельно изучало его бытовые условия, внимательно следило за всеми ненормальными проявлениями крепостных отношений и пришло к убеждению в необходимости, даже неизбежности отмены крепостного состояния». То есть еще задолго до отмены крепостного права в 1861 г. на необходимости данного принципиального шага настаивали А.Х. Бенкендорф и его сотрудники. В отчете за 1839 г. Третье отделение снова напоминает власти, что степень недовольства низших слоев общества опасно повышается и «весь дух народа направлен к одной цели – к освобождению». В силу этого Бенкендорф и его единомышленники приходят к категоричному выводу: «Крепостное состояние есть пороховой погреб под государством».
Не упустило из поля своего внимания Третье отделение и зарождающееся рабочее движение, своевременно указав правительству на эту новую опасность. По данным этого ведомства, в 1837 г. в «нагорных заводах Лазаревых в Пермской губернии некоторые мастеровые заводские... составили тайное общество, имевшее целью уничтожение помещичьей власти и водворение вольности между крепостными крестьянами» и даже выпустили по этому поводу прокламации. Подавляя антиправительственные элементы, Третье отделение не забывало и о необходимости социальной профилактики. В результате не без его влияния в 1835 г. был издан первый фабричный закон, а в 1841 г. под председательством генерал-майора Корпуса жандармов графа Буксгевдена была учреждена особая комиссия для исследования быта рабочих людей и ремесленников в Санкт-Петербурге. Представленные ею сведения были доведены до соответствующих министров и вызвали некоторые административные меры, содействовавшие улучшению положения столичного рабочего населения. Между прочим, на основании предложений комиссии по инициативе Третьего отделения была устроена в Санкт-Петербурге больница для чернорабочих, послужившая образцом для создания подобного же учреждения в Москве. Необходимо отметить и другие инициативы главы Третьего отделения, имевшие общегосударственное значение. Так, в 1838 г. Бенкендорф выступил с предложением провести железную дорогу между Москвой и Петербургом и в феврале 1839 г. был назначен председателем комитета по ее строительству. Третье отделение указывало на всеобщее недовольство рекрутскими наборами, в 1841 г. отмечало необходимость улучшения здравоохранения.
Совсем не просто складывались отношения Бенкендорфа с виднейшими представителями литературы того времени, неусыпный надзор за которыми он должен был осуществлять. Еще во время следствия каждого декабриста спрашивали: «С которого времени и откуда заимствовали вы свободный образ мыслей?» Обычно участники восстания называли иностранных философов или публицистов, а из отечественных сочинений в первую очередь ссылались на вольнолюбивые стихи Пушкина. Понимавший истинное значение поэта и его влияние на российские умы, император с 1826 г. сам становится личным цензором Пушкина, а на долю не разбиравшегося в поэзии Бенкендорфа достается постоянный надзор за его повседневной жизнью и регулярные занудные поучения, когда поэт «переступал границы дозволенного». Принимая точку зрения императора, главный начальник Третьего отделения так писал ему о величайшем поэте: «Он все-таки порядочный шалопай, но если удастся направить его перо и его речи, то это будет выгодно». За 11 лет «отеческих» отношений шеф жандармов писал Пушкину по различным вопросам 36 раз, а поэт ему – 54 раза. Перед ним он должен был оправдываться по поводу всевозможных обвинений. Совершенно иначе дело обстояло с П.Я. Чаадаевым, опубликовавшим в 1836 г. свое знаменитое «Философическое письмо». По этому поводу шеф жандармов получил рапорт начальника Московского округа жандармского генерала Перфильева, который сообщал, что чаадаевская статья «произвела в публике много толков и суждений и заслужила по достоинству своему общее негодование, сопровождаемое восклицанием: «как позволили ее напечатать?». В публике не столько обвиняют сочинителя статьи – Чаадаева, сколько издателя журнала – Надеждина». Бенкендорф приказал прислать Надеждина в Санкт-Петербург для допроса, а у Чаадаева было предписано взять «все его бумаги без исключения» и доставить в Третье отделение. Бенкендорф вместе с другими государственными деятелями входил в следственную комиссию по делу Чаадаева, которая провела быстрое, но подробное следствие. Автор «Письма» был объявлен сумасшедшим.
Когда в январе 1837 г. А.С. Пушкин погиб на дуэли, М.Ю. Лермонтов написал стихотворение «На смерть поэта». 22 февраля командующий Гвардейским корпусом генерал-адъютант Бистром прислал ходивший по рукам рукописный список этого стихотворения начальнику Третьего отделения. Уже 25 февраля Бенкендорф уведомил военного министра Чернышева, что император приказал корнета Лермонтова перевести в Нижегородский драгунский полк, а чиновника Раевского за распространение крамольного сочинения посадить под арест на один месяц, а потом сослать на службу в Олонецкую губернию. Помимо своей основной деятельности, Бенкендорф участвует в придворной жизни и неотлучно сопровождает Николая I в его поездках. В апреле 1829 г. ему присваивается чин генерала от кавалерии. 8 февраля 1831 г. руководитель Третьего отделения становится членом Государственного совета и Комитета министров, а в ноябре следующего года возводится, с нисходящим потомством, в графское достоинство Российской империи (ввиду отсутствия у шефа жандармов сыновей этот титул перешел к его племяннику). За свою военную и государственную службу А.Х. Бенкендорф был награжден орденами Св. Анны 3-й, 2-й и 1-й степеней, Св. Владимира 4-й, 2-й и 3-й степеней, Св. Георгия 4-й и 3-й степеней, Св. Александра Невского и золотой шпагой с алмазами и надписью «За храбрость».
С конца 1830-х гг. здоровье начальника Третьего отделения неуклонно ухудшалось. Много хлопот доставлял ему прогрессирующий склероз, дававший обильную пищу для анекдотов по этому поводу. По настоянию врачей Бенкендорф в апреле 1844 г. выехал за границу на воды. К осени ему стало лучше, и он морем через Ревель возвращался в Санкт-Петербург, намереваясь приступить к служебным обязанностям. Однако 11 сентября, находясь на пароходе «Геркулес», неожиданно скончался. Похоронен в своем имении – на мызе Фалль близ Ревеля в Эстляндской губернии.
ДОЛГОРУКОВ Василий Андреевич (1804–1868). Главный начальник Третьего отделения собственной Его Императорского Величества канцелярии и шеф Отдельного корпуса жандармов в 1856–1866 гг.
Происходил из знаменитого в русской истории княжеского рода Долгоруковых, относящегося к черниговской ветви Рюриковичей. Будущий руководитель политического сыска получил разностороннее домашнее образование, 17-летним юношей поступил в 1821 г. на военную службу юнкером в лейб-гвардии Конный полк. Полком в тот период командовал А.Ф. Орлов, и это обстоятельство во многом предопределило дальнейшую судьбу Долгорукова. Во время восстания декабристов он находится во внутреннем карауле Зимнего дворца. В этот решающий момент на молодого корнета обращает внимание Николай I, с тех пор оказывавший ему свое монаршее благоволение. В январе 1826 г. производится в чин поручика, в 1829 г. – штаб-ротмистра. Когда в 1830 г. А.Ф. Орлов подавлял восстание в военных поселениях Новгородской губернии, Долгоруков состоял при своем командире и за участие в этой карательной акции был пожалован во флигель-адъютанты императора. В 1831 г. участвует в подавлении Польского восстания, проявляет усердие «при исполнении поручений и мужество в делах против польских мятежников, где под сильным ружейным и картечным огнем передавал приказы главнокомандующего», за что удостаивается наград, производится в ротмистры. В декабре 1835 г. выслуживает чин полковника.
В 1841 г. назначается начальником штаба инспектора резервной кавалерии и отбывает к новому месту службы в Чугуев, в 1842 г. производится в чин генерал-майора и включается в состав императорской свиты, в 1845 г. становится генерал-адъютантом императора. В ноябре 1848 г. назначается товарищем военного министра. В следующем году происходит его первое соприкосновение с областью политического сыска, когда он в ранге товарища военного министра вводится в состав следственной комиссии по делу петрашевцев. В 1849 г. Долгоруков становится генерал-лейтенантом, в 1852 г. занимает кресло военного министра, в котором сменил светлейшего князя А.И. Чернышева. Военным министром Долгоруков оказался никудышным, что со всей очевидностью показала Крымская война. «Во все время войны, – писал об этом этапе его биографии двоюродный брат шефа жандармов, эмигрантский публицист князь П.В. Долгоруков, – у Василия Андреевича было единственной мыслью скрывать от государя настоящее положение дел, не расстраивать его дурными вестями».
После поражения в Крымской войне даже весьма расположенный к нему новый император Александр II счел за благо уволить Долгорукова с поста военного министра, правда, не забыв ему пожаловать в утешение чин генерала от кавалерии. Когда с уходом А.Ф. Орлова освободилась должность руководителя тайной полиции, Александр II 27 июня 1856 г. назначает своего старого знакомого главным начальником Третьего отделения и шефом жандармов. Как отмечал П.В. Долгоруков, новый глава политического сыска это назначение принял «не только не морщась, но еще с восторгом от мысли, что будет иметь к государю постоянный, беспрепятственный доступ и право вмешиваться во все дела и дела каждого». Он же дал ему такую исчерпывающую характеристику: «Бездарность полная и совершенная; эгоизм, бездушие в высшей степени; ненависть ко всему, что умно и просвещенно; боязнь... всего, что независимо и самостоятельно». А так как со своим начальником ушел в отставку и Л.В. Дубельт, то на его место в день коронации Александра II был назначен генерал-майор свиты А.Е. Тимашев, «дотоле известный лишь замечательным дарованием рисовать карикатуры». Понятно, что с такими «толковыми» руководителями дела у Третьего отделения пошли отнюдь не на улучшение.
Поскольку первостепенной для нового императора после Крымской войны стала проблема отмены крепостного права, то в отчете за 1857 г. Долгоруков рисует подробную картину настроений в народе в связи со слухами о скором освобождении крестьян. Глава Третьего отделения в интересах государственной безопасности считал необходимым для правительства заручиться поддержкой дворянства при обсуждении условий предстоящих реформ. Логично утверждая, что «монархическая власть основана на власти дворянской», Долгоруков советовал императору «до некоторой степени» сохранить власть помещиков над крестьянами, поскольку такая власть является «иерархическим продолжением власти самодержавной». Состоя с октября 1857 г. по 1859 г. членом Особого комитета для рассмотрения постановлений и предложений о крепостном состоянии (с февраля 1858 г. – Главный комитет по крестьянскому делу), Долгоруков и там яростно выступал против полного освобождения крестьян и наделения их землей.
«По наследству» от своего предшественника Долгорукову досталась и «проблема» Герцена, который в своих статьях из Лондона призывал производить «преобразования по всем частям вдруг, тогда как правительство может допускать их не иначе как тихо и постепенно». Борьба с агитатором-революционером протекала трудно. На территории империи «Колокол» конфисковывался, а его распространители и читатели арестовывались и отправлялись в ссылку. Но репрессивные меры не приносили желаемого результата. Видя это, Третье отделение старалось внедрить своих агентов в ближайшее лондонское окружение А.И. Герцена и с их помощью установить адреса основных корреспондентов газеты. Уже осенью 1857 г. Г. Михайловский, один из служащих лондонского издателя герценовской литературы, был разоблачен как сотрудник царского политического сыска. В конце 50-х гг. Третье отделение направляет в Лондон своих лучших специалистов – А.К. Гедерштерна, В.О. Мейера, М.С. Хотинского, Г.Г. Перетца и других, – однако и им не удается приблизиться к заветной цели. В июне 1859 г. с секретной миссией в Париж отправляется управляющий Третьим отделением А.Е. Тимашев и добивается от французских властей запрета на пятую книжку «Полярной звезды» и на отдельные номера «Колокола», конфискованные на таможне. Русские революционные эмигранты постепенно берутся «под колпак», и в отчете за 1862 г. руководитель Третьего отделения с нескрываемым удовлетворением докладывает, что с начала года было организовано «самое близкое секретное наблюдение как за политическими выходцами, так и за их посетителями... в Лондоне... и в Париже». Сеть надзора становится все более плотной, и на основании сообщения своего лондонского агента Г.Г. Перетца летом 1862 г. Третье отделение арестовывает на пароходе при возвращении в Петербург отставного коллежского секретаря П.А. Ветошникова. При обыске у него были найдены письма А.И. Герцена, Н.П. Огарева и М.А. Бакунина к различным лицам в России, а также списки и адреса некоторых корреспондентов «Колокола». Хотя последние были записаны тайнописью, жандармы сумели разобраться в несложном шифре и нанесли мощный удар по всему русскому революционно-демократическому лагерю. Однако революционную газету погубил не этот провал, а поддержка Герценом Польского восстания 1863–1864 гг., после чего русская читательская аудитория отхлынула от «Колокола»; его тираж сократился в несколько раз, и в 1867 г. пропагандисты были вынуждены прекратить издание.
Однако с тех пор, как в 1855 г. Александр II значительно ослабил цензуру печатных изданий, беспокойство государственной безопасности стала доставлять не только эмиграционная, но и отечественная пресса. Долгоруков не уставал бить по этому поводу тревогу. В «нравственно-политическом обозрении» за 1860 г. он отмечал, что взгляды и суждения, высказываемые на страницах русских газет и журналов, «слишком свободны и даже опасны». Подчеркивая, что «журналистика подстрекает свойственное и без того настоящей эпохе брожение умов», начальник Третьего отделения убеждал императора, что «необузданность печати... есть величайшая опасность для сохранения существующего порядка». Врагом номер один стал для Долгорукова ведущий идеолог революционно-демократического лагеря Н.Г. Чернышевский. Руководимый им журнал «Современник» насчитывал 6 тысяч подписчиков – колоссальная цифра для того времени. Говоря об исключительной популярности публициста, Б.Б. Глинский отмечал: «На него и в обществе, и в правительственных кругах смотрели как на властителя тогдашних революционных дум, как на тайную пружину, которая приводит все окружающее в определенное движение, чей дух чувствуется в каждом проявлении тогдашней общественной оппозиции». С осени 1861 г. за Чернышевским устанавливается постоянное наблюдение. Не ограничиваясь этим, Третье отделение периодически перлюстрировало его корреспонденцию. Видя в демократической публицистике серьезную угрозу безопасности империи, Долгоруков посоветовал Александру II организовать специальную комиссию, наподобие той, которая рассматривала дело декабристов, для пресечения изданий антиправительственного направления. 19 июня правительство за «дурное направление» закрыло радикальные журналы «Современник» и «Русское слово», а 7 июля 1862 г. жандармский полковник Ракеев арестовал Чернышевского, который сначала был доставлен в Третье отделение, а оттуда по распоряжению начальника штаба Отдельного корпуса жандармов А.Л. Потапова препровожден в Алексеевский равелин Петропавловской крепости. Непосредственным предлогом для ареста писателя стало перехваченное у упомянутого выше П.А. Ветошникова письмо А.И. Герцена, в котором тот предлагал одному из сотрудников Чернышевского издавать «Современник» за границей. Тем не менее ни письмо Герцена, ни результаты девятимесячной слежки за Чернышевским, ни его статьи, опубликованные в «Современнике», поскольку в свое время все они были пропущены цензурой, не давали юридических оснований для его ареста. Это было вынуждено признать и само руководство Третьего отделения. Начавшийся политический процесс спасло то обстоятельство, что через месяц после ареста Чернышевского был схвачен его молодой сотрудник В.Д. Костомаров. Последнего обвинили в том, что в своей типографии он пытался напечатать революционную прокламацию «Барским крестьянам от их доброжелателей поклон». Чернышевский был объявлен основным автором воззвания и обвинен в политическом преступлении; в мае 1863 г. его дело было передано в Сенат. Хотя обвинение так и осталось недоказанным, тем не менее Чернышевский был признан виновным «в сочинении возмутительного воззвания, передаче оного для тайного печатания с целью распространения и в принятии мер к ниспровержению существующего в России порядка управления». Суд приговорил его к 14 годам каторги (Александр II смягчил срок до 7 лет) и пожизненному поселению в Сибири.
Десятилетняя карьера главы государственной безопасности окончилась неожиданно для него самого. Весной 1866 г. Долгоруков составлял отчет за предшествующий 1865 г., в котором отмечал укрепление позиций самодержавия за счет поддержки народа и патриотических чувств, проявленных русской армией при подавлении восстания в Польше. Большие надежды возлагал и на земства, в которых, по его мнению, успешно сочетаются местное самоуправление и монархическая власть; радовал его новый закон относительно прессы, позволяющий чиновникам закрывать политически вредное издание. Начальник Третьего отделения полагал, что эти факты привели к спаду «революционных и утопических настроений» в печати. Россия, заключал Долгоруков, твердо стала на путь реформ благодаря моральной силе правительства. Не успел он завершить свой оптимистический отчет, как 4 апреля 1866 г. бывший студент Московского университета Д.В. Каракозов стрелял в царя, и лишь случайность спасла жизнь Александру II. Этот выстрел открыл целую череду покушений на императора, предотвратить которые государственная безопасность оказалась не в состоянии. Хотя первая попытка цареубийства была неудачной, она не прошла бесследно ни для внутренней политики государства, ставшей поворачивать в сторону реакции, ни для императорского окружения, так или иначе связанного с прежним курсом. «Пуля Каракозова попала не в государя, но в целую толпу лиц, ему близких», – записал по этому поводу в своем дневнике А.А. Половцов. Одним из этих лиц оказался Долгоруков, который счел за лучшее подать в отставку через четыре дня после покушения. Александр II принял отставку. Впрочем, император не держал зла на него и уже через семь дней назначил Долгорукова обер-камергером своего двора. За десятилетия службы Долгоруков был награжден орденами Св. Владимира 4-й степени с бантом, Cв. Анны 2-й степени и высшим российским орденом – Св. Александра Невского.
ДРЕНТЕЛЬН Александр Романович (1820–1888). Главный начальник Третьего отделения собственной Его Императорского Величества канцелярии и шеф Корпуса жандармов в 1878–1880 гг.
Происходил из старинного немецкого дворянского рода, известного с XVI в. Воспитывался в Александровском сиротском кадетском корпусе в Царском Селе, после которого был определен в Первый кадетский корпус в Петербурге. Окончив учебу, в 1838 г. начинает военную службу прапорщиком карабинерской роты лейб-гвардии Финляндского полка. Начинается его последовательное восхождение по ступеням военной карьеры. Ее будущий глава Третьего отделения сделал лишь благодаря своему замечательному усердию безо всякой протекции, что было достаточно большой редкостью для того времени. Как отмечали современники, это был военный человек по страсти, знакомый со всеми мелочами армейской службы, непреклонный по части дисциплины, но при этом замечательно справедливый и беспристрастный. Даже его полнота («он был сравнительно небольшого роста, чрезвычайно полный, почти совсем без шеи») не мешала его подвижности и распорядительности. В годы службы в лейб-гвардии Дрентельн близко познакомился с будущим императором Александром II, что сыграло заметную роль в его последующей судьбе.
После Крымской войны, активным участником которой он являлся, в 1859 г. назначается командиром лейб-гвардии Измайловского полка, в сентябре того же года производится в чин генерал-майора. К этому периоду относится его активная работа в комиссиях по различным армейским вопросам. Когда в 1863 г. вспыхнуло восстание в Польше, командует войсками в Виленской губернии, пользуется особым доверием М.Н. Муравьева. В августе 1864 г. назначается в императорскую свиту. Помимо придворных обязанностей в столице, активно работает по подготовке военных реформ в рамках Главного комитета по устройству и образованию войск. Председателем его был великий князь Николай Николаевич старший; с февраля 1865 г. Дрентельн становится вице-председателем комитета. В августе этого года ему присваивается чин генерал-лейтенанта. В июле 1867 г. становится генерал-адъютантом Александра II. Состоит в ряде комиссий при Главном штабе – по перевооружению армии, ее материальному и продовольственному снабжению. С 1867 по 1869 г. преподает военные науки великим князьям Александру и Владимиру Александровичам, заслуживает особое расположение будущего императора Александра III, называвшего его «одним из самых честнейших и благороднейших слуг Отечества».
В августе 1872 г. назначается командующим Киевским военным округом, является членом комиссий по организации войск и о воинской повинности, в преддверии войны с Турцией успешно проводит мобилизацию войск своего округа. В апреле 1878 г. производится в чин генерала от инфантерии. Дрентельн был награжден орденами Св. Анны 3-й и 1-й степеней, Св. Станислава 2-й и 1-й степеней, Св. Владимира 3-й и 2-й степеней, Св. Александра Невского и Св. Андрея Первозванного.
Гибель Н.В. Мезенцева поставила перед Александром II вопрос о новом руководителе ведомства государственной безопасности, и его выбор пал на сторонника жестких мер Дрентельна. 15 сентября 1878 г. он был официально назначен главным начальником Третьего отделения и шефом Корпуса жандармов. На новом посту Дрентельн прежде всего распорядился прекратить попытки убедить правительство Швейцарии выдать террористку В.Засулич, понимая бесперспективность этой акции, способной лишь вызвать волну демонстраций протеста в России и за рубежом. В конце 1878 г. в правительственных кругах обсуждался вопрос о централизации полиции и замене Третьего отделения, оказавшегося неспособным обеспечить безопасность ни императора, ни собственного начальства, новым органом, например, Министерством полиции. Между тем волна террора продолжалась. В феврале 1879 г. в Харькове был убит губернатор князь Д.Н. Кропоткин, 13 марта студент Медико-хирургической академии Мирский стрелял в карету нового начальника Третьего отделения на набережной Лебяжьего канала. Не успел улечься шум от этого дерзкого покушения, как 2 апреля член тайной организации «Земля и воля» А.К. Соловьев трижды стрелял из револьвера в императора на Дворцовой площади, и только неисправность прицела револьвера террориста спасла жизнь Александру II.
Тем временем сторонники террора в августе 1879 г. выделились в особую подпольную организацию «Народная воля», благодаря чему этот крайне опасный процесс приобрел качественно новые черты. У нового объединения было неизмеримо больше сил, чем у любой из тайных организаций предшествовавшей поры. По самым осторожным подсчетам историков, «Народная воля» объединяла в своих рядах 80–90 местных, 100–120 рабочих, 30–40 студенческих, 20–25 гимназических и 20–25 военных кружков по всей стране, вплоть до высших армейских сфер. Оперативно справиться с таким мощным противником Третье отделение оказалось явно не в состоянии.
26 августа 1879 г. Исполнительный комитет «Народной воли» вынес Александру II смертный приговор (один из лидеров организации А.И. Желябов по этому поводу прямо заявил: «Честь партии требует, чтобы он (император. - Прим. авт. ) был убит») и энергично приступил к подготовке его исполнения.
Три предпринятые попытки цареубийства путем взрыва императорского поезда – под Одессой, в Екатеринославской губернии и под Москвой – закончились ничем. Однако Александр II мог благодарить за это случайность, но отнюдь не Третье отделение и его начальника, оказавшихся бессильными предотвратить покушения. Организационных выводов на сей раз не последовало, и Дрентельн временно остался на своем посту вплоть до следующего покушения. Долго ждать оно себя не заставило. Устроившийся столяром в Зимний дворец рабочий Степан Халтурин беспрепятственно пронес на свое место службы 2,5 пуда динамита. Непрофессионализм государственной безопасности был вопиющим, поскольку она знала о готовящемся покушении. Третье отделение арестовало члена Исполнительного комитета «Народной воли» А.А. Квятковского, при котором нашли план Зимнего дворца с помеченной крестиком царской столовой, которую Халтурин собирался взорвать. Проведенные ночные обыски среди дворцовых служащих и установленный постоянный жандармский надзор были настолько поверхностными, что террорист смог безбоязненно проносить динамит во дворец и держать его в своей комнате в сундуке. В намеченное время Халтурин запалил фитиль и скрылся с места преступления; жизнь Александру II вновь спасла чистая случайность. Видя, что руководимое им учреждение неспособно обеспечить личную безопасность императора даже в его собственной резиденции, начальник Третьего отделения 28 февраля 1880 г. подал в отставку.
После отставки остался императорским генерал-адъютантом и членом Государственного совета. В мае 1880 г. был назначен временным одесским генерал-губернатором и командующим войсками Одесского военного округа, в январе 1881 г. – киевским, подольским и волынским генерал-губернатором и командующим войсками хорошо знакомого ему Киевского военного округа. Одновременно он состоял членом Особой комиссии для обсуждения вопросов об улучшении устройства военного управления. Восшедший на престол после убийства народовольцами Александра II Александр III не забыл своего наставника в военной науке, продолжал возлагать на него все новые государственные поручения. Последний руководитель Третьего отделения скоропостижно скончался в Киеве во время парада в день празднования 900-летия крещения Руси.
ДУБЕЛЬТ Леонтий Васильевич (1792–1862). Начальник штаба Отдельного корпуса жандармов с 1835 г.; в 1839–1856 гг. одновременно управляющий Третьим отделением собственной Его Императорского Величества канцелярии.
Происходил из лифляндского дворянского рода, известного в Прибалтике с начала XVIII в. Получив домашнее образование, в 1801–1807 гг. обучался в Горном кадетском корпусе и по его окончании поступил на службу в Псковский пехотный полк в чине прапорщика. В течение последующих семи лет юный офицер участвует во всех войнах с Наполеоном: русско-французской войне 1806–1807 гг., Отечественной войне 1812 г. (во время Бородинского сражения был ранен), в заграничных походах русской армии. Во время последних состоял адъютантом при генералах Д.С. Дохтурове и Н.Н. Раевском, благодаря чему оказался близок к декабристским кругам. Служебная карьера складывалась успешно: в 1817 г. дослужился до чина подполковника; с 1821 г. состоял дежурным штаб-офицером 4-го пехотного корпуса, на следующий год был произведен в чин полковника и получил под командование Старооскольский пехотный полк.
В этот период Дубельт являет собой пример вольнодумца, состоит членом двух масонских лож и считается «одним из первых крикунов-либералов Южной армии». Хотя и продолжает поддерживать связи с декабристами, однако в тайное общество не вступает, предпочитая ограничиваться одними разговорами. Тем не менее после 14 декабря 1825 г. Дубельт попадает под следствие, его фамилия заносится в «Алфавит» декабристов, но к суду он не привлекается и продолжает военную службу. Остатки вольнодумства, по всей видимости, сохранились у него и в 1828 г., когда он поссорился с начальником дивизии и подал в отставку «по домашним обстоятельствам».
В 1830 г. по рекомендации своего родственника, видного государственного деятеля адмирала Н.С. Мордвинова, определяется в Корпус жандармов. Обладая минимальными связями, но зато недюжинным умом и исключительной работоспособностью, Дубельт всего за пять лет делает стремительную карьеру. Начав свою деятельность как губернский жандармский штаб-офицер, он уже на следующий год становится дежурным офицером Корпуса жандармов, а в 1835 г. уже занимает пост начальника штаба Корпуса жандармов. В характеристике, данной Дубельту, начальник II жандармского округа генерал-лейтенант А.А. Волков подчеркивал, что он «трудами постоянными, непоколебимою нравственностью и продолжительным прилежанием оказал себя полезным и верным, исполнительным в делах службы». Сохранилось немало различных отзывов о нем и со стороны идейных противников самодержавия, соприкасавшихся по разным делам с начальником штаба Корпусов жандармов, и со стороны более или менее нейтральных наблюдателей, не вовлеченных в борьбу правительства и революционеров. Сталкивавшийся с ним Герцен дал такую характеристику: «Дубельт – лицо оригинальное, он, наверное, умнее всего Третьего и всех трех отделений собственной канцелярии. Исхудалое лицо его, оттененное длинными светлыми усами, усталый взгляд, особенно рытвины на щеках и на лбу, ясно свидетельствовали, что много страстей боролось в этой груди, прежде чем голубой мундир победил или, лучше, накрыл все, что там было. Черты его имели что-то волчье и даже лисье, т.е. выражали тонкую смышленость хищных зверей, вместе уклончивость и заносчивость. Он был всегда учтив». Н.И. Костомаров, встретившийся с Дубельтом при допросе, вспоминал, что тот выражался в высшей степени мягко и все приговаривал: «мой добрый друг», «ловко цитировал в подтверждение своих слов места из Священного писания, в котором был, по-видимому, очень сведущ, и искусно ловил на словах». Но если Герцен сумел раскусить лицемерие Дубельта, то на некоторых революционеров обходительное обращение жандармского начальника производило поистине чарующее впечатление. Попавший в Третье отделение по делу петрашевцев Ф.М. Достоевский назвал Дубельта «преприятным человеком». Хотя фактический руководитель Корпуса жандармов и очень искусно носил маску доброго человека и обожал, чтобы к нему обращались со ссылками на «всем известную его доброту», случалось, эта маска спадала, и из-под нее появлялось его истинное лицо. И.В. Селиванов в своих записках приводит следующий характерный эпизод: «вслед за упоминанием им имени Герцена... Дубельт вспыхнул как порох; губы его затряслись, на них показалась пена.
– Герцен! – закричал он с неистовством. – У меня три тысячи десятин жалованного леса, и я не знаю такого гадкого дерева, на котором бы я его повесил».
Не пользовался его расположением и А.С. Пушкин. Охотно соглашаясь с утверждениями о гениальности поэта, Дубельт всегда замечал, что он идет по ложному пути и «прекрасное не всегда полезно». После смерти Пушкина в обществе бытовало мнение, что, прекрасно осведомленные о предстоящем поединке с Дантесом, Бенкендорф и Дубельт специально послали «не туда» жандармов, обязанных предотвратить дуэль. Когда же великого поэта не стало, Дубельт сделал все, от него зависящее, для ограничения влияния его произведений на умы людей и, в частности, при случае ласково сказал издателю А.А. Краевскому: «Что это, голубчик, вы затеяли, к чему у вас потянулся ряд неизданных сочинений Пушкина? Э-эх, голубчик, никому-то не нужен ваш Пушкин... Довольно этой дряни, сочинений-то вашего Пушкина, при жизни его напечатано, чтобы продолжать и по смерти его отыскивать «неизданные» его творения да и печатать их. Нехорошо, любезнейший Андрей Александрович, нехорошо...»
Следует отметить, что умный жандармский офицер не был расположен безоговорочно верить всем доносам своих многочисленных информаторов и в ряде случаев тщательно их перепроверял. Когда, например, литератор Ф.В. Булгарин подал донос на своего конкурента, упомянутого Краевского, Дубельт распорядился его проверить, в результате чего стало ясно, что весь донос построен на недобросовестно подобранных цитатах: «Г-н Булгарин хорошо знает, что нет книги в свете, не исключая и самого Евангелия, на которых нельзя было бы извлечь отдельных фраз и мыслей, которые отдельно должны казаться предосудительными». Вообще отношение Дубельта к доносчикам было двойственным. Регулярно пользуясь их услугами по долгу службы, он, с другой стороны, выражал к ним явную брезгливость и неизменно оплачивал их доносы денежными суммами, кратными трем «в память тридцати серебренников», за которые Иуда предал Иисуса Христа.
В СОСТАВЕ ТРЕТЬЕГО ЭШЕЛОНА Но отдых подводников был недолог, визиты скоро закончились, и уже 27 октября 1942 года «Фрунзенец» вышел в свой очередной, пятый с начала войны поход в составе третьего эшелона подводных лодок, идущих на отчаянный прорыв в открытое море.Из боевого
Приложение 2. РУКОВОДИТЕЛИ ВНЕШНЕЙ РАЗВЕДКИ 20.12.1920-20.01.1921 Давыдов (Давтян) Яков Христофорович (исполняющий обязанности)20.01.1921-10.04.1921 Катанян Рубен Павлович10.04.1921 - 06.08.1921 Давыдов (Давтян) Яков Христофорович06.08.1921-13.03.1922 Могилевский Соломон Григорьевич13.03.1922-27.10.1929
Из книги Блокада Ленинграда автора Колли РупертРуководители Руководили обороной Ленинграда Первый секретарь Ленинградского обкома и горкома ВКП(б) Андрей Жданов и маршал Советского Союза Климент Ворошилов. Ворошилова критиковали за некомпетентное командование войсками во время Зимней войны с Финляндией и
Из книги Вторая мировая война. Ад на земле автора Гастингс Макс24. Падение Третьего рейха
Из книги Начальник внешней разведки. Спецоперации генерала Сахаровского автора Прокофьев Валерий Иванович Из книги Герои Балтики автора Шигин Владимир Виленович Из книги Начальники советской внешней разведки автора Антонов Владимир СергеевичВ составе третьего эшелона Но отдых подводников был недолог, визиты скоро закончились, и уже 27 октября 1942 года «Фрунзенец» вышел в свой очередной, пятый с начала войны поход в составе третьего эшелона подводных лодок, идущих на отчаянный прорыв в открытое море.Из боевого
Из книги Служба внешней разведки. История, люди, факты автора Антонов Владимир СергеевичГлава 13. РУКОВОДИТЕЛИ СВР РОССИИ (КРАТКИЕ БИОГРАФИЧЕСКИЕ СВЕДЕНИЯ) Бег времени неумолим. Уже более 20 лет тому назад была пройдена советская веха в истории внешней разведки нашей страны.30 сентября 1991 года начальником ПГУ КГБ СССР был назначен академик Евгений Максимович
Из книги Военная контрразведка от «Смерша» до контртеррористических операций автора Бондаренко Александр ЮльевичПриложение 3. РУКОВОДИТЕЛИ ВНЕШНЕЙ РАЗВЕДКИ 20.12.1920- 20.01.1921 Давыдов (Давтян) Яков Христофорович (исполняющий обязанности)20.01.1921- 10.04.1921 Катанян Рубен Павлович10.04.1921- 06.08.1921 Давыдов (Давтян) Яков Христофорович06.08.1921- 13.03.1922 Могилевский Соломон Григорьевич13.03.1922- 27.10.1929
Из книги Гитлер. Император из тьмы автора Шамбаров Валерий ЕвгеньевичГлава 2 Руководители внешней разведки Краткие биографические сведенияЗа всю историю внешней разведки нашего государства высокий и ответственный пост ее руководителя занимали 29 человек. Созданный 20 декабря 1920 года Иностранный отдел ВЧК возглавил профессиональный
Из книги автораПриложение 2 Руководители военной контрразведки Михаил Сергеевич КЕДРОВ - январь - август 1919 г.Феликс Эдмундович ДЗЕРЖИНСКИЙ - август 1919 г. - июль 1920 г.Вячеслав Рудольфович МЕНЖИНСКИЙ - июль 1920 г. - июль 1922 г.Генрих Григорьевич ЯГОДА - июль 1922 г. - октябрь 1929 г.Ян
Из книги автора12. Рождение третьего рейха Система демократии, которую навязали немцам, была настолько «развитой», что оказывалась удобной только для жулья и политических спекулянтов. Для нормального функционирования государства она не годилась. Казалось бы, президент поручил
По высочайшему указу Николая I
от 3 июля 1826 г. было образовано Третье отделение Собственной Его Императорского Величества Канцелярии как высшее учреждение империи, ведающее делами о политических преступлениях. Начальником III отделения был назначен А. X. Бенкендорф. В ведение отделения была передана и Особенная канцелярия МВД, руководитель которой А. Я. фон Фок занял должность директора канцелярии отделения.
В 1827 г. по указу императора был образован Корпус жандармов во главе с А. X. Бенкендорфом. Жандармерия (военная полиция) появилась в России еще в царствование Александра I
и к 1827 г. насчитывала 4 тыс. человек. Однако объединение жандармов в одну структуру с III отделением произошло впервые. Начальником штаба Корпуса жандармов стал в 1835 г. генерал-майор Л. В. Дубельт. Сотрудники третьего отделения осуществляли только сыск, а все остальное: аресты, обыски, проведение следствия и содержание арестованных производили жандармы.
"В распоряжении третьего отделения имелась внутренняя и заграничная агентура. К числу заграничной агентуры относились т. н. чиновники «по особым поручениям», которые время от времени отправлялись за границу для сбора сведений о политических эмигрантах. Создание системы заграничного политического сыска России в значительной степени облегчалось существованием в 30-е гг. XIX в. Священного союза. В 1834 г. между Россией, Австрией и Пруссией было заключено соглашение о взаимном сотрудничестве и сборе сведений о политических эмигрантах. Внутриполитическое спокойствие в России определило небольшой штат сотрудников Третьего отделения. К концу царствования Николая I он составлял всего 40 человек." (Север. "Спецслужбы Российской империи")
Основой III Отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии стала Особенная канцелярия МВД. В момент основания III Отделение состояло из четырех экспедиций: 1-я ведала всеми политическими делами, которые представляли собой основной интерес Высшей полиции, и сведениями о лицах, состоявших под полицейским надзором; 2-я – раскольниками, сектантами, фальшивомонетчиками, уголовными убийствами, местами заключения и «крестьянским вопросом»; 3-я надзирала за иностранцами; 4-я вела переписку о «всех вообще происшествиях» и ведала личным составом. Штат III Отделения составляли при его создании всего 16 человек: 4 экспедитора, 4 старших помощника, 5 младших помощников, экзекутор, журналист, помощник экзекутора и журналиста. Управляющий и оперативные сотрудники (чиновники особых поручений) в штате не числились.
О том, как в III Отделении умели хранить секреты, говорит следующий факт. Когда после 1917 г. новая власть решила ознакомиться с его архивами, оказалось, что в них практически отсутствуют данные о деятельности внутренней и заграничной агентуры. Подавляющее большинство сохранившихся агентурных донесений являются копиями, фамилии агентов в них не указываются, они заменены условными обозначениями. Данные об агентуре держались в строжайшей тайне не только от посторонних лиц, но и от сотрудников отделения. Даже руководители отделения далеко не всегда сообщали друг другу имена доверенных лиц.
Деятельность сотрудников III Отделения и Корпуса жандармов регламентировали секретные внутренние инструкции. Первая из них, составленная в сентябре 1826 г., известна как «Инструкция А. Х. Бенкендорфа чиновнику III Отделения». Скорее всего, документ в его первичном варианте составлен управляющим III Отделения М. Я. фон Фоком, а затем утвержден с соответствующими поправками и редактурой. Подобные инструкции получали руководители жандармских отделений и жандармские офицеры, производившие ревизии в губерниях. В феврале 1827 г. было составлено дополнение к инструкции жандармским офицерам, и уже в марте – апреле его стали вручать и рассылать жандармам вместе с инструкцией. В дополнении особое внимание обращается на независимость и негласность действий жандармов. Инструкция и дополнение к ней, с текстом которых вы ознакомитесь в конце главы, составили негласный свод правил офицера Корпуса жандармов.
В отчете за 1828 г. Бенкендорф писал, что в первые три года существования на учет брались все лица, в том или ином отношении выдвигавшиеся из толпы. За их действиями, суждениями и связями устанавливалось тщательное наблюдение. Деятельность тайных обществ и наполеоновской агентуры в России в первой четверти XIX в. показала, что политическая полиция и контрразведка не могут работать, полагаясь только на заявления законопослушных подданных. Основными методами деятельности III Отделения стали: перлюстрация корреспонденции, наружное наблюдение и внедрение секретных сотрудников в центральные и местные государственные учреждения, светские салоны. По прошествии времени трудно сказать, кем был тот или иной человек, сотрудничавший с III Отделением: агентом в современном понимании этого слова или кадровым сотрудником службы, тайно работавшим под прикрытием какой-либо официальной должности.
Главными задачами III Отделения стали сбор и анализ информации о состоянии российского общества. Уже с 1827 г. сотрудники отделения составляли обзоры общественного мнения, включая рукописную «Секретную газету». Так зародилось первое штатное аналитическое подразделение отечественных спецслужб, материалы которого легли в основу некоторых позитивных изменений в социальной сфере. К таким изменениям следует отнести: «фабричный закон» 1835 г.; учреждение особой комиссии для исследования быта рабочих и ремесленников в 1841 г.; устройство больниц в Петербурге и Москве. Уже в 1830-е гг. аналитики III Отделения утверждали, что крепостное состояние – «пороховой погреб под государством». В обзорах общественного мнения уделялось место всем социально значимым слоям населения Российской империи: членам императорской семьи, высшему обществу, среднему классу, чиновничеству, армии, крестьянству, духовенству и некоторым национальным и религиозным группам. По мнению сотрудников спецслужб, наибольшая опасность для общества исходила от нечистоплотных и некомпетентных чиновников, а наибольшую угрозу государю представляла дворянская молодежь, зараженная вольнодумными и неконструктивными теориями переустройства общества. Именно против них были направлены основные усилия Корпуса жандармов при проведении политического сыска.
Как и ранее, перлюстрации корреспонденции уделялось значительное внимание. «Чёрные кабинеты» работали в Петербурге, Москве, Бресте, Вильно, Радзивилове (в 1840 г. перенесен в Житомир) и с 1840 г. – в Тифлисе. Чиновники, занимавшиеся перлюстрацией, официально числились почтовыми служащими, их деятельность считалась совершенно секретной. Всего в этой области трудились 33 человека, из них 17 – в Петербурге. Перлюстрация дипломатической корреспон-денции находилась в ведении министра иностранных дел. В 1828 г. три секретных экспедиции МИД: шифровальная, дешифровальная и перлюстрации – были объединены в Департамент внешних сношений. В 1846 г. секретные подразделения МИД получают наименование Особенная канцелярия министерства, которая подчинялись непосредственно министру.
Руководство работой секретных сотрудников и агентов III Отделения осуществлял управляющий отделением вместе с двумя-тремя наиболее доверенными сотрудниками. Большинство исследователей российских органов политического розыска ХIХ в. справедливо считают основным организатором агентурной работы в тот период М. Я. фон Фока. Он имел хорошее образование, владел несколькими иностранными языками, обладал большим опытом оперативной работы. В сохранившихся письмах фон Фок называет некоторых представителей, в том числе и высшего света, из числа своих помощников: статского советника Нефедьева, графа Л. И. Соллогуба, коллежского советника Бландова, писателя и драматурга С. И. Висковатова и даже одного из князей Голицыных. Подчеркнем, сегодня достаточно сложно дать однозначное толкование статусу этих людей в нынешнем понимании: были ли они добровольными агентами или кадровыми сотрудниками службы на нелегальном положении.
К сожалению, деятельность самого фон Фока на посту управляющего III Отделением длилась всего пять лет: он скончался в 1831 г. По поводу его кончины А. С. Пушкин, имевший с III Отделением достаточно тесные и во многом очень специфические отношения, в своей записной книжке отметил, что его смерть – бедствие общественное.
Вторым управляющим III Отделением (в 1831–1839 гг.) стал А. Н. Мордвинов, его сменил Л. В. Дубельт, принятый в Корпус жандармов лично Бенкендорфом в 1830 г. При поступлении на жандармскую службу Дубельт написал жене, что желает стать опорой людей бедных и отдавать справедливость угнетенным. Как и многие офицеры, поступавшие в Корпус жандармов из армии, Дубельт первоначально недопонимал значение агентурной работы. Но впоследствии, став в 1835 г. начальником штаба корпуса и затем управляющим III Отделением, получив соответствующую своему статусу и характеру работы подготовку, он уделял ей должное внимание. Уточним, что должность чиновника особых поручений по функциональным обязанностям во многом схожа с деятельностью сегодняшнего руководящего оперативного работника органов государственной безопасности.
Историк И. М. Троцкий, изучавший в 1920-е гг. деятельность III Отделения с позиций революционеров, писал: «III Отделение строилось в сравнительно спокойное время: в течение всего николаевского царствования в России не было ни одного крупного революционного выступления». По нашему мнению, эти слова – лучшее подтверждение хорошо поставленной оперативно-агентурной работы данной секретной службы, обязанной своими успехами тем, кого привлекли Бенкендорф и фон Фок.
"Большинство кадровых сотрудников, в том числе работавших под прикрытием внутри страны и за рубежом, были люди великолепно воспитанные и прекрасно образованные, многие с выраженным литературным талантом. Чтобы читатели могли самостоятельно оценить интеллектуальный уровень тех, кто во времена Николая I обеспечивал безопасность государства, приведем несколько примеров.
Начнем с того, что сам фон Фок еще в 1816 г. был избран почетным членом Общества любителей российской словесности. Его перу принадлежат статьи политического характера, которые передавались из III Отделения в газеты и печатались там без подписи. Л. В. Дубельт – известный переводчик стихов и прозы В. Скотта – издавался также анонимно. Поэт и переводчик Байрона В. Е. Вердеревский был чиновником по особым поручениям. Переводчик и издатель детских книг, совладелец журнала «Отечественные записки» Б. А. Врасский служил вначале экспедитором, затем старшим чиновником и наконец чиновником для особых поручений. Одним из секретарей Бенкендорфа являлся издатель альманаха «Альбом северных муз» прозаик и поэт А. А. Ивановский. Как доверенное лицо своего шефа он осуществлял, в частности, официальные контакты с А. С. Пушкиным. Издатель альманаха «Утренняя заря» прозаик В. А. Владиславлев служил адъютантом Дубельта, затем дежурным штаб-офицером Корпуса жандармов. Одним из аналитиков отделения был поэт Н. А. Кашинцов. Прозаик П. П. Каменский начинал младшим помощником экспедитора, а впоследствии стал помощником цензора драматических сочинений. Переводчик и поэт, издатель франко-русского и немецко-русского словарей Е. И. Ольдекоп был цензором драматических сочинений. Этот список можно продолжить. Как видим, просвещенные и образованные люди того времени не стыдились трудиться не только на творческой ниве, но и на ниве обеспечения государственной и государевой безопасности, практически не разделяя эти понятия."
В 1828 г. был утвержден либеральный по тем временам цензурный устав, театральная цензура перешла в ведение специально созданного V Отделения секретной службы. В отличие от цензуры, находившейся в ведении Министерства народного просвещения, сотрудники отделения действовали не путем запретов и репрессий, а путем негласного соглашения с писателями и редакторами периодических изданий. Более того, такие литераторы, как Ф. В. Булгарин, Н. А. Греч, М. Н. Погодин, А. С. Пушкин, сформулировали и предложили государю собственные программы формирования позитивного общественного мнения в отношении правительства. Многие писатели, считавшие, что их произведения умышленно отвергаются издателями или редакторами, обращались за помощью к чиновникам отделения и непосредственно к Бенкендорфу. В большинстве случаев тайная полиция выступала на их стороне, им оказывалась и существенная материальная помощь.
"В 1842 г. Н. В. Гоголь получил единовременно 500 рублей серебром, затем – по 1000 рублей ежегодно в течение трех лет из фондов Корпуса жандармов и III Отделения. Только на издание такого произведения, как «Истории Пугачевского бунта», не говоря уже о других литературных проектах с государственно-исторической подоплекой, А. С. Пушкин получил в 1834–1835 гг. 50 000 (!) рублей – очень крупную по тем временам сумму. Секретными сотрудниками были литераторы Е. Н. Пучкова, А. Н. Очкин и др. Не будет голословным утверждение, что очень многие – если не все – писатели в той или иной степени сотрудничали с ведомством Бенкендорфа." (Чуркин. "Спецслужбы Росии за 1000 лет")
Работа с агентурой и секретными сотрудниками строилась на строго конфиденциальной основе. Весьма показательным является факт, что не было ни одного случая, чтобы чиновники III Отделения «засветили» или, того хуже, провалили кого-нибудь из своих людей. От секретных сотрудников и агентов требовалось неукоснительное соблюдение правил конспирации. Рассмотрим пример С. И. Висковатова, работавшего под руководством фон Фока в Особенной канцелярии Министерства полиции в 1811–1825 гг., а затем в III Отделении. В октябре 1826 г. Бенкендорф отправил на имя петербургского оберполицмейстера Княжнина следующее послание:
«Милостивый государь Борис Яковлевич! По дошедшим до меня многократным верным сведениям, титулярный советник Степан Иванович Висковатов позволяет себе во многих частных домах и обществах называться чиновником, при мне служащим или употребляемым под начальством моим по делам будто бы высшей, или секретной, полиции. Смешное таковое самохвальство, ни на чем не основанное, может произвести неприятное впечатление насчет распоряжений правительства, и потому я долгом считаю объяснить вашему превосходительству, что г. Висковатов не служит под моим начальством и никогда служить не может.
По сим уважением, я покорнейше прошу ваше превосходительство пригласить по себя г. Висковатова и подтвердить ему усильно, дабы не осмеливался впредь называть себя ни служащим при мне, ни употребленным по высшей полиции; ибо в противном случае я принужденным найдусь употребить меры строгости, кои г. Висковатов должен будет приписать собственному легкомыслию и нескромности.
С совершенным почтением имею честь быть вашего превосходительства покорнейший слуга. Подписал А. Бенкендорф».
Княжнин вызвал Висковатова и взял с него расписку, что он ознакомлен с отношением начальника III Отделения. Карьера талантливого литератора, но опасного болтуна закончилась в одночасье и навсегда, до конца дней своих он находился под неусыпной опекой бывших коллег, а летом 1831 г. и вовсе пропал без вести.
К сожалению, как это часто случалось на практике, деятельность III Отделения была направлена не только на борьбу с оппозицией и иностранным шпионажем, но и на противодействие коллегам из МВД и аппаратов военных губернаторов. Борьба за информацию и право первым доложить об успехах лично государю-императору началась с момента основания III Отделения.
Император внимательно относился не только к тем донесениям, которые касались его личной безопасности. Он внимательно изучал аналитические материалы III Отделения, поскольку в них содержались помимо оценки негативных явлений конкретные предложения по их устранению.
Провалом правительства следует считать польскую войну 1830–1831 гг., которую в исторической литературе принято называть восстанием. По Конституции 1815 г. Царство Польское располагало собственной армией; ее ядро составляли части, сражавшиеся еще под знаменами Наполеона против России. Офицеров польских войск, скомпрометированных в заговоре декабристов, а также участвовавших в тайных польских обществах, выпустили из-под стражи. Деятельности III Отделения на территории Царства Польского не допускал наместник Константин Павлович. Последний, кстати, назвал предложение Николая I послать польский корпус против Турции во время войны 1828–1829 гг. «нелепой штукой». Государь считал себя обязанным считаться с мнением наместника, а еще больше – с конституцией, данной Польше Александром I, и не стал принимать жесткие меры. Однако, получив сведения о подготовке назначенного на декабрь 1830 г. восстания, он потребовал от брата решительных действий.
В окружении Константина Павловича были агенты заговорщиков, не выявленные Военно-секретной полицией. Благодаря его мягкости, либерализму и известной несдержанности они узнали о намерениях русского императора. В итоге вечером 17 ноября вооруженная толпа под предводительством студентов и младших офицеров ворвалась в резиденцию наместника – Бельведерский дворец. Константина (он сумел скрыться через потайной ход) ценой собственной жизни спас генерал его свиты А. А Жандр. Был убит генерал-адъютант С. Потоцкий. Но ситуация не стала критической: ко дворцу подошли русские уланы и подольские кирасиры, прибыли также верные присяге польские конные егери. Под конец дня к ним пробились все русские и часть польских войск, а генерал Д. А. Герштенцвейг предложил пустить в дело оружие, обещая усмирить Варшаву.
Депутация мятежников предложила Константину Павловичу польскую корону. Однако наместник отказался пустить в ход оружие, полагая, что «всякая пролитая капля крови только испортит дело». Он отпустил верные ему польские войска, а сам с русскими частями отошел в Россию. Нерешительность и слабоволие Константина пришлось исправлять годичной войной, которая стоила обеим сторонам не менее 35 000 только убитыми. Основными промахами русских оказались недооценка противника и ослабленная в мирный период боевая подготовка войск. Был забыт и опыт партизанской войны, что позволило отряду Г. Дембинского, насчитывающему около 4000 человек, пройти сквозь боевые порядки русских войск из Литвы под Варшаву через Беловежскую Пущу.
После окончания войны Царство Польское, потеряв свою автономию, было обращено в генерал-губернаторство, и сотрудники III Отделения, равно как и Корпуса жандармов, получили возможность работать на его территории точно так же, как в России.
В 1832 г. Военно-секретная полиция была упразднена, ее оперативные сотрудники (чиновники особых поручений) перешли на службу в III Отделение.
В начале года для наблюдения за эмигрантами постепенно стала создаваться Заграничная агентура – агентурная сеть III Отделения за пределами России. Одними из первых организаторов заграничного сыска стали сотрудники Военно-секретной полиции А. А. Сагтынский и К. Ф. Швейцер. А. А. Сагтынский работал во Франции, Пруссии и Италии. К. Ф. Швейцер, а также Н. А. Кошинцев – в Австрии и Пруссии. Во Франции действовал Я. Н. Толстой, не были обойдены вниманием и другие страны Европы, где работу проводил М. М. Попов. Все оперативники III Отделения имели за рубежом свои сети секретных сотрудников.
Деятельность Заграничной агентуры на территории иностранных государств обеспечивалась санкциями Священного союза и дополнительным соглашением между императорами о сотрудничестве в области политического сыска (1834 г.). При этом русская агентурная сеть работала и в интересах монархов других государств. Сотрудничество было достаточно интенсивным. Так, в 1835 г. сотрудник III Отделения Г. Струве был направлен в Вену для изучения организации и работы секретной канцелярии и шифровального отдела Министерства иностранных дел Австрии. Но поскольку до конца дружественных спецслужб не бывает, сведения, направлявшиеся Заграничной агентурой в Санкт-Петербург, содержали и ценнейшую разведывательную информацию.
Кроме политического сыска III Отделение занималось обеспечением безопасности империи и по другим направлениям, в том числе вело контрпропаганду. Уже в начале 1830-х гг. Я. Н. Толстой по личной инициативе проводил такую работу во Франции, в 1836 г. он направил развернутую докладную записку, посвященную проблемам психологической войны. Ее высоко оценили Бенкендорф и государь, и в 1837 г. Толстой вернулся в Париж. Б. Л. Модзалевский так описывал его деятельность: «Должность его была загадочная и неопределенная. Занимаемое им место не относилось к служебным, но он получал чины и ордена. Личное его дело хранилось в Министерстве просвещения, но он числился по особым поручениям в III Отделении. Сам он говорил о своей должности как о „единственном месте, не определенном штатами, – для защищения России в журналах и опровержения противных ей статей“». Толстой опубликовал во Франции свыше 20 брошюр и свыше 1000 статей. Пример одного из многочисленных представителей известного рода Толстых лишний раз доказывает, как можно и должно организовывать секретную службу и защищать (с оперативной и социальной позиций) секретного сотрудника на боевом посту. Прозорливость Я. Н. Толстого в вопросах организации психологической войны может служить поучительным примером и для политиков XXI в.
Контрпропаганду помогали вести многие печатные издания. Издатель франкфуртской газеты «Journal de Francfort» французский журналист Ш. Дюран защищал политику русского правительства с 1833 г. Успешно работал с прессой в Пруссии, затем Австрии К. Ф. Швейцер. Бенкендорф писал о нем в своих воспоминаниях: «Я послал в Германию одного из моих чиновников, с целью опровергать посредством дельных и умных газетных статей грубые нелепости, печатаемые за границей о России и ее монархе, и вообще стараться противодействовать революционному духу, обладавшему журналистикой» . Издатель газеты «Северная пчела» Н. И. Греч также осуществил ряд публикаций в зарубежной прессе. Известный поэт Ф. И. Тютчев, установивший связь с III Отделением еще в 1840-х гг. и самостоятельно пытавшийся наладить систему русской печатной контрпропаганды за рубежом, отправил по этому вопросу докладную записку государю, однако его замыслы в должной мере не были реализованы. В 1843 г. чиновником Особенной канцелярии МВД стал знаменитый писатель И. С. Тургенев, знавший в совершенстве английский, немецкий и французский языки. Некоторые иностранные журналисты (Л. Шнейдер в Пруссии, де Кардон во Франции) занимались политической аналитикой. Регулярно присылавшиеся ими на имя редакторов русских изданий письма с оценкой политической и экономической ситуации в своих странах поступали в III Отделение.
Я. Н. Толстой поддерживал конспиративные контакты с определенными лицами во французской полиции и занимался вопросами разведки и внешней контр-разведки. В 1848 г. он одним из первых обратил внимание русского правительства на увеличение политической роли рабочего класса в странах Западной Европы. Однако граф А. Ф. Орлов, возглавивший III Отделение после смерти Бенкендорфа в 1844 г., не проявил интереса к его информации. Поскольку все предыдущие попытки переворотов осуществлялись дворянами из числа гвардейцев, основные усилия специальных служб направлялись против дворянской среды. Алексей Федорович, будучи «чистым военным генералом», не имел выдающихся оперативных способностей своего предшественника, а в практической деятельности ни служебным рвением, ни оперативным талантом не блистал. Было заметно сокращено финансирование агентуры вследствие «недействительности» заслуг агентов.
Неповоротливость аппарата и политическая близорукость руководства в очередной раз сыграли злую шутку с прекрасно отлаженным оперативным механизмом, резко снизив его эффективность. Политическая ограниченность, чванство и нежелание видеть рождение нового противника (все усилия концентрировались на противнике хорошо известном – дворянстве) сводили на нет усилия многих талантливых оперативников, действовавших творчески (часто на собственные средства).
Примером ухудшения качества работы может служить наиболее крупное политическое дело эпохи Николая I – дело петрашевцев, арестованных в 1849 г. Тайное общество, организованное в 1844–1845 гг. переводчиком МИД М. В. Петрашевским (Буташевичем), до 1848 г. (!) оставалось вне поля зрения спецслужб. Возможно, это было связано как со сменой руководства III Отделения, так и со снижением качества оперативной работы, уменьшением размеров ее финансирования. Общество Петрашевского, в которое входили и несколько военных, раскрыли сотрудники Особенной канцелярии МВД под руководством чиновника особых поручений И. П. Липранди, одного из лучших военных агентов, автора засекреченных военных и экономико-статистических работ.
Липранди установил все связи петрашевцев и их дальнейшие планы – организацию вооруженного восстания. Однако ни дальнейшая разработка тайного общества, ни грамотный арест и следствие над его членами не состоялись. В 1849 г. руководители МВД и III Отделения А. Ф. Орлов и Л. А. Перовский больше думали не об интересах дела, а о своем личном влиянии на государя. Никто из них не хотел признавать допущенные ошибки и реально заниматься улучшением оперативной работы и эффективной контрпропагандой. В результате интриг руководства крайним, как обычно бывает в таких случаях, стал Липранди, в итоге отстраненный от дела петрашевцев.
В самом III Отделении в январе 1949 г. из архива пропало 18 докладов Орлова Николаю I с собственноручными резолюциями императора, затем их вырезки по почте были доставлены в Зимний дворец. Расследование установило, что документы были похищены сверхштатным чиновником А. П. Петровым «для передачи частным лицам» из корыстных побуждений. Итогом стала реорганизация архивного дела с проживанием архивистов в здании III Отделения по адресу ул. Фонтанка, д. 16.
190 лет назад – 3 июля 1826 года – именным указом Николая I было создано III Отделение Собственной его императорского величества канцелярии, главной задачей которого стал политический сыск.
Чины лейб-гвардии Жандармского полуэскадрона. Худ. А.И. Гебенс
В 1880 году под раскаты народовольческого террора публицист и издатель Михаил Никифорович Катков вынес вердикт III Отделению:
«Что учреждение это было бесполезно, о том громко свидетельствует история последнего времени: оно ничего не предупредило, ничего не пресекло, и зло, с которым оно призвано было бороться, не только не уменьшалось, но возрастало и усиливалось. При ближайшем рассмотрении окажется, что оно не только было бесполезно против зла, но само способствовало его развитию». Тогда, в 1880-м, казалось, все общество с воодушевлением встретило указ об упразднении дискредитировавшего себя ведомства, которое оппоненты власти (например, Александр Герцен ) и вовсе называли «центральной конторой шпионажа».
Однако уже в марте 1881 года, через несколько дней после гибели Александра II , обер-прокурору Святейшего синода К.П. Победоносцеву поступил проект воссоздания III Отделения под новым названием – Верховный комитет. Анонимный автор напоминал, что III Отделение «в первые 20 лет своего существования имело обязательный надзор за министрами и делало их de facto ответственными если не перед лицом закона, то перед особой императора».
Реакция на восстание
В последние годы правления Александра I полномочия высшей полиции были делегированы Особенной канцелярии Министерства внутренних дел, что, впрочем, не мешало функционировать и тайной полиции при штабе Гвардейского корпуса, во Второй армии и южных военных поселениях. Кроме того, продолжал действовать учрежденный еще в 1807 году Комитет охранения общей безопасности; наконец, собственными тайными агентами располагали главный начальник Отдельного корпуса военных поселений А.А. Аракчеев и санкт-петербургский военный генерал-губернатор М.А. Милорадович .
Однако, несмотря на обилие секретных служб, деятельность декабристских кружков так и не была пресечена. Поэтому, когда в январе 1826 года, сразу после восстания декабристов, генерал-лейтенант Александр Христофорович Бенкендорф, бывший одним из самых доверенных лиц Николая I, предложил реорганизовать ведомство политической полиции таким образом, чтобы она «подчинялась системе строгой централизации» и «обнимала все пункты империи», молодой император поручил ему составить подробный проект соответствующей реформы. А чуть позже и доверил руководство новым ведомством.
Впоследствии Николай Павлович строго держался принципа единоначалия в делах политического сыска. Так, летом 1828 года, когда государь отправился на театр военных действий с Турцией, министр внутренних дел А.А. Закревский предложил временно возобновить работу Особенной канцелярии МВД, но получил отповедь от Бенкендорфа:
«Государь император отнюдь сего не позволяет, сие противно намерениям его величества и превышает власть министра внутренних дел, и, наконец, государь император, имея высшую полицию под моим начальством, воспрещает образование всякой другой».
Николай I предпочел вывести ведомство тайной полиции за рамки министерской системы. «Высшая полицейская власть в тесном, основном ее смысле должна проистекать от лица самого монарха и разливаться по всем ветвям государственного устройства», – писал тогда ближайший помощник Бенкендорфа, бывший директор Особенной канцелярии Максим Яковлевич фон Фок.
Именной указ об учреждении III Отделения императорской канцелярии последовал 3 июля 1826 года – за несколько дней до казни декабристов.
В этом здании на Мойке в 1830-х годах располагалось III Отделение Собственной его императорского величества канцелярии
Основу штата нового ведомства (15 из 16 чиновников) составили служащие упраздненной Особенной канцелярии. Бенкендорф был назначен главным начальником, а фон Фок – управляющим III Отделением. К 1842 году штат ведомства вырос до 30 человек, а официальные его расходы превысили 120 тыс. рублей в год. Но организационно III Отделение по-прежнему представляло собой небольшую канцелярию, чиновники которой десятилетиями служили в одной должности и не переходили в другие ведомства.
Экспедиции и «экспедиторы»
Дела в III Отделении велись по четырем экспедициям. Ведению первой подлежали «все предметы высшей наблюдательной полиции», «наблюдение за общим мнением и народным духом», сбор «сведений подробных о всех людях, под надзором полиции состоящих, высылка и размещение лиц подозрительных и вредных». Эта экспедиция должна была предупреждать злоумышления против императора, искать тайные общества; через нее проходили дела по злоупотреблениям в государственных учреждениях, при рекрутских наборах, на выборах в дворянские собрания.
В компетенцию второй экспедиции вошли «известия об открытиях по фальшивым ассигнациям, монетам, штемпелям, документам», наблюдение за сектами, получение сведений о различных изобретениях и усовершенствованиях, рассмотрение жалоб по семейным делам, а также вопросы личного состава III Отделения. Позже ей поручили и надзор за четырьмя тюрьмами для государственных преступников.
Третья экспедиция контролировала пропуск иностранцев в Россию, следила за их пребыванием и занималась вопросами высылки. Наконец, четвертая экспедиция ведала «всеми вообще происшествиями в государстве», то есть представляла на высочайшее усмотрение ежемесячную статистику эпидемий, пожаров, волнений и убийств по губерниям. В 1842 году появилась пятая экспедиция, к которой были отнесены цензурные дела, в основном по театру.
Портрет А.Х. Бенкендорфа, главного начальника III Отделения, шефа жандармов, в форме лейб-гвардии Жандармского полуэскадрона. Худ. Е.И. Ботман
Небольшой аппарат чиновников готовил записки главному начальнику III Отделения, а также всеподданнейшие доклады. Число входящих бумаг из других ведомств постоянно росло: со 198 в 1826 году до 2564 в 1840-м, и это не считая многочисленных жалоб и прошений частных лиц, материалов перлюстрации, донесений агентов и жандармских офицеров.
Агентурная сеть III Отделения в николаевское время была неразветвленной: сфера ее внимания ограничивалась преимущественно двумя столицами и Кавказом. Специальных инструкций для агентов не существовало. Незамысловатые методы своей работы чиновник по особым поручениям Н.А. Кашинцев описывал так:
«Постигая возвышенное значение полезных наблюдений, готов с усердием продолжать оное, сообщать все до меня доходящее, докладывая, как и всегда, искренно: что мое – мое, что сообщено – чужое; что правда – правда, что слух – слух. За чужое и за слух не могу отвечать, но если написал, что верно, то верьте, что это верно по происшествию».
Расследования по агентурным донесениям проводились редко. Сам Бенкендорф придерживался мнения, что секретные агенты не могут служить основным источником информации для высшей полиции. В 1832 году он выступил против учреждения секретной агентуры в Варшаве, поскольку «общие способы насчет тайного надзора за нравственностью и поведением людей заключаются в приближении к себе благонравнейших из них и пользующихся общим доверием, которые обыкновенно действуют по означенному случаю не из корысти, а единственно из благородного соревнования к общественному благу».
При этом в николаевское правление была усилена сеть перлюстрационных пунктов при почтовых конторах, существовавшая со времен Екатерины II. Во второй четверти XIX века такие «черные кабинеты» действовали в пяти-восьми городах, выписки же из вскрытых писем стали стекаться в III Отделение.
Корпус жандармов
Наиболее важной составляющей реформы секретного ведомства явилось подчинение руководителю III Отделения военизированной полиции – сформированного в 1826–1827 годах Корпуса жандармов.
В состав корпуса вошли губернские, портовые и крепостные жандармские команды, жандармские дивизионы в Петербурге и Москве, а чуть позже и лейб-гвардии Жандармский полуэскадрон и Жандармский полк (армейская полиция) – всего свыше 4 тыс. строевых чинов. По «Положению о Корпусе жандармов» 1836 года, эти команды занимались поимкой воров, преследованием разбойников, усмирением «неповиновений и буйств», задержанием беглых и дезертиров, сопровождением рекрутов, преступников, арестантов и пленных. Все это не имело прямого отношения к делам высшей полиции, а относилось к традиционным занятиям «классической», наполеоновской жандармерии, по модели которой военизированная полиция в первой половине XIX века была сформирована также в Испании, Италии и некоторых германских государствах.
Портрет генерал-майора Л.В. Дубельта, начальника штаба Корпуса жандармов. Худ. А.В. Тыранов
Между тем одновременно по проекту Бенкендорфа, который в июне 1826 года был утвержден в должности шефа жандармов, европейская часть России была поделена на пять жандармских округов со штабами в Петербурге, Москве, Витебске, Киеве и Казани. К концу 1830-х годов жандармская сеть охватила всю империю, включая Сибирь, Царство Польское и Закавказье, хотя два последних округа подчинялись в первую очередь наместникам. К середине 1830-х в каждую губернию был направлен отдельный жандармский штаб-офицер. Именно на этих чинов и возложили задачи высшей полиции.
В руководство губернским штаб-офицерам Бенкендорф составил две секретные инструкции. Идею учреждения Корпуса жандармов его шеф определил так:
«Утвердить благосостояние и спокойствие всех в России сословий, видеть их охраняемыми законами и восстановить во всех местах и властях совершенное правосудие».
Для этого штаб-офицеру вменялось в обязанность обращать особое внимание на «злоупотребления, беспорядки и закону противные поступки», следить, чтобы права подданных не нарушались «чьей-либо личной властью или преобладанием сильных лиц». И разумеется, штаб-офицеру следовало всегда помнить о главном пожелании шефа:
«Целью вашей должности должно быть прежде всего предупреждение и отстранение всякого зла».
Инструкция – своеобразный «моральный кодекс жандарма» – скоро стала ходить по рукам. Оппозиционно настроенный литератор Михаил Дмитриев вспоминал, как «достал, с большим трудом, инструкцию, которая давалась Бенкендорфом его тайным агентам». «Учреждение имело целию тайно изыскивать виноватых и правых, порочных и добродетельных, дабы первых наказывать, а вторых награждать, особенно же преследовать взяточников, – отмечал мемуарист. – А основано было это право жандармов… на их собственной добродетели и на чистоте их сердца, в том, вероятно, предположении, что всякой, надевающий голубой мундир небесного цвета, тотчас делается ангелом во плоти!»Секретный возок, доставивший двух ссыльных поляков в Иркутск за 6000 верст от Санкт-Петербурга. Худ. Е.М. Корнеев
Со своей стороны, журналист и писатель Фаддей Булгарин , активно сотрудничавший с III Отделением, уже в феврале 1827 года доносил Бенкендорфу: «Инструкция жандармам ходит по рукам. Ее называют уставом Союза благоденствия. Это поразило меня и обрадовало».
Легенда о платке
При этом власть подавала обществу определенный сигнал: жандармских офицеров следует воспринимать как проводников воли императора, стоящих на защите справедливости и призванных помогать всем, чьи права нарушаются. Не случайно широкое распространение получила «легенда о платке», которая сперва бытовала в жандармской среде. История эта красивая:
«Государь на неоднократно повторенную просьбу шефа об инструкции вместо ответа подал ему однажды белый платок, сказав: «Не упускай случаев утирать слезы несчастным и обиженным – вот тебе инструкция»».
Жандармские офицеры также стремились проникнуться духом предстоящей им высокой миссии. Например, в январе 1830 года отставной тогда полковник Леонтий Васильевич Дубельт писал жене:
«»Не будь жандармом», – говоришь ты, но понимаешь ли ты… существо дела. Ежели я, вступая в корпус жандармов, сделаюсь доносчиком, наушником, тогда доброе имя мое, конечно, будет запятнано. Но ежели, напротив, я… буду опорою бедных, защитою несчастных; ежели я, действуя открыто, буду заставлять отдавать справедливость угнетенным, буду наблюдать, чтобы в местах судебных давали тяжебным делам прямое и справедливое направление, – тогда чем назовешь ты меня?.. Не буду ли я тогда достоин уважения, не будет ли место мое самым отличным, самым благородным?»Приемная графа А.Х. Бенкендорфа. Неизвестный художник. Конец 1820-х годов
Сослуживец Бенкендорфа в годы Наполеоновских войн, декабрист князь Сергей Волконский утверждал, что идея создания такой «когорты добромыслящих» посетила Бенкендорфа во Франции. Даже советский историк Натан Эйдельман обратил внимание, что «Бенкендорф звал в свое ведомство едва ли не «всех» и особенно рад был вчерашним вольнодумцам, которые – он знал – умнее, живее своих косноязычных антиподов, да и служить будут лучше, коли пошли».
При подборе жандармских чинов ставка делалась на участников Наполеоновских войн, известных своими боевыми заслугами. Как писал жандармский генерал начала XX века Александр Иванович Спиридович :
«Какая же еще среда могла дать соответствующий контингент лиц для выполнения такой высокой задачи? Только русская армия, в массе своей всегда служившая верой и правдой своим государям».
Компетенция и обязанности губернских штаб-офицеров даже в негласном документе были сформулированы весьма размыто, и потому своеобразным оказалось их служебное положение. Не имея законодательно очерченных полномочий, жандармы не могли отдавать приказы или распоряжения местным властям и даже требовать дела и справки из губернских казенных учреждений. Но через своего шефа они имели прямой канал связи с императором. При этом расплывчатость жандармских полномочий была частью общего замысла «когорты добромыслящих».
«Власть жандармов, – писал Бенкендорф в 1842 году, – по моему мнению, не должна быть исполнительная, – ее действия должны ограничиваться одними наблюдениями, и здесь чем более они независимы, тем более могут быть полезны… Жандармы должны быть… как посланники в иноземных державах: по возможности все видеть, все знать и ни во что не вмешиваться».
Так что если и называть губернских штаб-офицеров политической полицией, то нельзя забывать, что действовали они вполне открыто (отсюда «мундиры голубые») и средств на создание агентурной сети в николаевское время не получали.
Канал обратной связи
Николай I требовал от высшей полиции бдительного надзора за ссыльными декабристами, гвардией, студентами и кружками литераторов. Во второй четверти XIX века через первую экспедицию III Отделения прошли известные дела студентов братьев Петра, Михаила и Василия Критских , кружка Николая Сунгурова , «О лицах, певших пасквильные стихи» (то есть первое дело Александра Герцена и Николая Огарева ), о Польском восстании 1830–1831 годов. Подавляющее большинство подобных дел касалось поляков – участников восстания и ссыльных, но в общем ряду архивных папок III Отделения политические дела занимали отнюдь не первое место.
Сфера интересов высшей полиции вырисовывалась постепенно. С годами III Отделение стало своеобразной приемной власти или, как сейчас принято говорить, каналом обратной связи между властью и обществом.
В условиях расширения университетского образования и формирования интеллигенции общественное мнение превращалось в фактор политической жизни. Первый шеф жандармов полагал совершенно необходимым целенаправленное влияние правительства на общественные настроения. «Общественное мнение для власти то же, что топографическая карта для начальствующего армией во время войны», – читаем в первом же отчете III Отделения.
Печатное слово становилось главным каналом вырабатывания общественного мнения, и высшая полиция не могла находиться в стороне от литературного процесса эпохи. Цензурные и даже репрессивные меры III Отделения в этой сфере досконально изучены, однако существовал и другой аспект участия высшей полиции в литературных делах.
Так, секретарем Бенкендорфа являлся прозаик и поэт А.А. Ивановский, а адъютантом Дубельта, ставшего начальником штаба Корпуса жандармов, служил писатель В.А. Владиславлев; чиновниками III Отделения в 1840-х годах были поэт В.Е. Вердеревский, писатель П.П. Каменский, сын директора Императорских театров М.А. Гедеонов. Ведомство на Фонтанке пользовалось услугами «Северной пчелы» Ф.В. Булгарина и Н.И. Греча и активно сотрудничало с целым рядом изданий. Статьи и заметки по заказу III Отделения писали Н.А. Полевой, М.Н. Загоскин, П.А. Вяземский, за финансовой поддержкой в III Отделение в разные годы обращались А.С. Пушкин и Н.В. Гоголь.
Однако «литературная аристократия» стремилась к большей самостоятельности. В 1831 году Пушкин обратился с предложением к шефу жандармов: «С радостью взялся бы я за редакцию политического журнала… Около него соединил бы я писателей с дарованиями и таким образом приблизил бы к правительству людей полезных, которые все еще дичатся, напрасно полагая его неприязненным к просвещению». Но эта идея так и не нашла отклика.
Бенкендорф, одновременно с 1826 года исполнявший обязанности командующего Императорской главной квартирой, сопровождал государя во всех поездках по России и Европе. В таких путешествиях часто подданные Российской империи подавали на высочайшее имя жалобы, прошения и записки. Эти бумаги попадали затем в III Отделение: их сортировали и передавали ответственным ведомствам, а III Отделение контролировало исход дела.
О тонкостях бюрократической системы
Николаю I было ясно, что в наследство от старшего брата ему досталась застарелая проблема – неупорядоченность центрального и местного аппарата управления. Его беспокоило, что укреплявшаяся бюрократия собирала все нити управления в своих руках, тогда как между высшей властью и подданными вырастало «бюрократическое средостение». III Отделение докладывало Николаю о чиновниках:
«Они-то и правят, и не только отдельные, наиболее крупные из них, но, в сущности, все, так как им известны все тонкости бюрократической системы».
В этой ситуации на III Отделение и жандармов легла задача сбора сведений о центральных ведомствах и губернском чиновничестве (особенно в отдаленных губерниях) и надзор за их деятельностью. Наблюдательный «декабрист без декабря» Николай Тургенев отмечал в этой связи, что «потребность в секретном надзоре свойственна почти всем самодержавным государям и объяснить ее можно только полнейшим неведением происходящего вокруг».
В феврале 1832 года все губернские штаб-офицеры получили секретный циркуляр, который предписывал «обратить самое бдительное внимание на тех из господ чиновников, помещиков, купцов и другие сословия, которые своим званием, или богатством, связями, умом, просвещением, или другими достоинствами имеют дурное или хорошее влияние на окружающих и даже на чиновников высшего звания». Ведомости следовало представлять дважды в год: негласный надзор за губернской бюрократией принял систематический характер.
Помещики-политики. Худ. К.А. Трутовский
В III Отделении собралась огромная картотека: многие жандармские характеристики на чиновников империи позволяют «материализовать» мир гоголевского «Ревизора». Например, председатель ярославской казенной палаты «не довольствуется теми выгодами своего места, какие, так сказать, освящены временем и как бы вошли в постоянный бюджет, но сосредоточил в руках своих всю доходную часть отделений палаты, лишив таким образом советников большей части тех выгод, которыми они могли бы пользоваться». О казанском губернаторе, генерал-майоре Альберте Карловиче Пирхе, император узнал следующее:
«Должного уважения г. губернатор не имеет. Я не смел бы положиться на слухи для столь уважительного лица в губернии, но сам всему очевидец; кроме обедов ежедневных по купечеству, а после обеда в театре, обременен к тому же спячкой. Нельзя успеть при такой жизни в делах».
О случаях злоупотреблений, требовавших немедленной реакции, жандармы докладывали в срочных донесениях. Николай I по докладу Бенкендорфа мог тут же принять административное решение – о переводе, удалении или предании чиновника суду. Но чаще записки передавали в ответственное министерство, после чего возникала длительная межведомственная переписка, итог которой предугадать было сложно. Впрочем, для выяснения всех обстоятельств император мог направить в губернию ревизоров. В результате жандармских донесений в николаевское время было уволено более десяти губернаторов и сотни чиновников разных рангов. Конфликт с местными жандармами стоил должности и более высокопоставленным чинам, в частности генерал-губернатору Восточной Сибири В.Я. Руперту и генерал-губернатору Западной Сибири П.Д. Горчакову.
Характер жандармского надзора иллюстрирует дело оренбургского гражданского губернатора И.Д. Талызина. В 1841 году местный жандармский штаб-офицер обвинил губернатора в многочисленных злоупотреблениях, а также в пьянстве и непристойном поведении. Начальник Казанского жандармского округа, однако, опроверг эти сведения. Тайная полиция оказалась в затруднении. «Будучи поставлен в заблуждение, которому из означенных дошедших до меня сведений, противоречащих одно другому, верить», Бенкендорф запросил мнение оренбургского военного губернатора, генерал-лейтенанта В.А. Перовского.
Перовский принял сторону Талызина, но жандармский офицер представил новую записку о разгульном образе жизни губернатора. Дело было доложено императору. Для выяснения всех обстоятельств Николай I направил в Оренбург сенатора-ревизора, который в итоге обвинил жандарма в распространении нелепых слухов («вместо того чтобы по обязанности жандармского штаб-офицера заботиться об устранении всякого ропота и недоверия к правительству»). Жандарм был немедленно уволен. Годы спустя, уже как частному лицу, ему стали известны факты, подтверждавшие злоупотребления Талызина и указывавшие на предвзятость сенаторского отчета, причем на сей раз новый военный губернатор Оренбурга не стал защищать губернатора гражданского. На полях записки бывшего жандарма сохранилась резолюция Алексея Федоровича Орлова , шефа жандармов с 1845 года:
«Очень жаль, сердце болит, а помочь нельзя».
Хорошо знающий внутреннюю кухню столичных министерств и ведомств, шеф жандармов посредством всеподданнейших докладов и записок оказывал прямое влияние на кадровую политику императора. Бенкендорф стоял за целым рядом важных перестановок, к примеру за отставкой министра внутренних дел А.А. Закревского и министра юстиции А.А. Долгорукова, а также за назначением министром народного просвещения С.С. Уварова.
«Нравственные полицмейстеры»
По результатам наблюдений жандармы передавали в III Отделение и разнообразные проекты – от губернской реформы до реформы винного откупа. Таким образом, в III Отделении скопился уникальный массив сведений о внутреннем состоянии империи. По этим материалам служащие высшей полиции составляли ежегодные всеподданнейшие отчеты, которые давно привлекают внимание историков нетривиальными суждениями о политической и общественной жизни страны (среди них одно из самых известных – «крепостное состояние есть пороховой погреб под государством»).
Стоит отметить, что ведомство политической полиции было наименее бюрократизированным учреждением в системе управления, созданной Николаем I. К примеру, в 1848 году жандармский полковник А.В. Васильев не постеснялся в докладной записке обвинить в злоупотреблениях собственного начальника Л.В. Дубельта. И для Васильева эта выходка осталась без последствий.
Хорошей иллюстрацией служат и опубликованные записки симбирского штаб-офицера Эразма Ивановича Стогова . Ему случалось заниматься примирением жениха с невестой, полюбовно решать истории с картежными проигрышами; однажды он заступился за местного архитектора, которого губернатор вышвырнул из дома. В отношении служащих судебных палат Стогов поступал так:
«…попадались по жалобам секретари, столоначальники, заседатели и тому подобные: берут взятки – бери, Бог с ними, на то они и крапивное семя, а то жадные, возьмет с одного и берет с противника, обиженная сторона жалуется. <…> Приходит виновный, я самым ласковым образом говорю, что затрудняюсь в одном деле и обращаюсь к его опытности; прошу его совета и приглашаю в кабинет, двери на замок – и там уж объяснение, от которого сойдет с головы три мыла! Видя трусость и раскаяние, обещание немедля возвратить деньги и клятву более так не делать, – выходя из кабинета, я вежливо благодарю его за умный и опытный совет. Далее кабинета дело не шло. Не помню случая, чтобы были рецидивисты. Цель достигалась без оскорбления». Сам Стогов именовал себя «нравственным полицмейстером».
Тайной полиции в таком виде не было нигде в мире; непременной чертой ее являлось абсолютное, непоколебимое доверие царя к шефу жандармов – вся система тайного надзора была выстроена «под Бенкендорфа». Так, Василий Андреевич Жуковский после длительного разговора с Николаем I записал в дневнике: император «полагает, что Бенкендорф не может обмануться».
Роль III Отделения снизилась уже при Алексее Орлове, который также был ближайшим другом и правой рукой Николая I, но к делам высшей полиции относился довольно прохладно. А в правление Александра II успело смениться шесть начальников высшей полиции. К этому времени их статус в неформальной придворной иерархии стал несравненно ниже. С послаблением правительственного контроля печати и с земской реформой 1860-х годов тайный надзор III Отделения за губернской администрацией и обществом уже выглядел явным анахронизмом: действительно, представить шефа жандармов эпохи Александра II в роли личного цензора Льва Николаевича Толстого или Федора Михайловича Достоевского было бы крайне затруднительно. Губернские жандармы, в свою очередь, оказались плохо подготовлены к противостоянию подпольным кружкам революционеров.
Возвращаясь к словам Михаила Каткова , стоит упомянуть, что в конце своей инвективы против III Отделения он вполне справедливо добавлял: «Оно имело смысл и могло в своем смысле действовать, когда было частью соответствовавшей ему системы». По большому счету система, о которой писал Катков, рухнула со смертью Николая I. III Отделению так и не удалось выкарабкаться из-под ее обломков.
Григорий Бибиков,
кандидат исторических наук
СТОГОВ Э.И
. Записки жандармского штаб-офицера эпохи Николая I. М., 2003
БИБИКОВ Г.Н.
А.Х. Бенкендорф и политика императора Николая I. М., 2009
ОЛЕЙНИКОВ Д.И.
Бенкендорф. М., 2009 (серия «ЖЗЛ»)
3.7.1826 (16.7). – Императором Николаем I было создано Третье отделение Собственной Е.И.В. канцелярии во главе с А.Х. Бенкендорфом
Предшественниками российских органов госбезопасности можно считать, начиная с Московской Руси, специально назначаемых чиновников или военных с функциями пресечения изменнических антигосударственных действий. При подобные цели имела массовая опричнина, к сожалению, запятнавшая себя огульными кровавыми расправами. В XVIII веке в России при и существовали Преображенский приказ и Тайная канцелярия, слившиеся потом в одно учреждение; при и – Канцелярия тайных розыскных дел; в конце царствования и при благочестивом , стремившимся противодействовать влиянию , – Тайная экспедиция. При существовала Особая канцелярия, сначала при Министерстве полиции, а потом при Министерстве внутренних дел.
Учреждения эти порою совершенно отменялись, как например при , и в начале царствования Екатерины II. В состав этих органов входили обычные чиновники, не всегда успешно справлявшиеся со своими задачами. Достаточно сказать, что они не смогли предотвратить ни заговор против Павла I, ни . Созданное именно после восстания декабристов Третье отделение Собственной Его Императорского Величества канцелярии стало основой для развития на его основе профессиональной системы государственной безопасности России, просуществовавшей до 1917 года.
Предваряя это нововведение, 25 июня 1826 г. подписал указ об учреждении новой должности шефа жандармов, которым был назначен начальник 2-й кирасирской дивизии, генерал-адъютант (впоследствии граф) А.Х. Бенкендорф.
(1782–1844) родился в известной дворянской семье, род которой ведет начало от рыцарей Тевтонского ордена. Потомки их переселились в Ригу, а после к России в ходе предок Бенкендорфа стал бургомистром Риги и принял российское подданство.
А.Х. Бенкендорф получил военное образование, в 1798 г. произведен в прапорщики лейб-гвардии Семеновского полка с назначением флигель-адъютантом к Императору Павлу I. В войне 1806–1807 гг. участвовал во многих сражениях, затем служил при русском посольстве в Париже. В 1809 г. отправился добровольцем на войну против турок, за отличия в сражении под Рущуком 20 июня 1811 г. был награжден орденом Св. Георгия 4-й степени.
Во время Бенкендорф сначала был флигель-адъютантом при Императоре Александре I и осуществлял связь главного командования с армией , затем командовал авангардом отряда барона Винцингероде. По уходе Наполеона из Москвы был назначен ее комендантом. Затем в отряде П.В. Кутузова участвовал в разных боях и взял в плен трех генералов и более 6000 нижних чинов. В заграничной кампании 1813–1814 гг. Бенкендорф был награжден орденом Св. Георгия 3-й степени, затем золотою саблею с алмазами – за участие во многих сражениях, включая взятие Берлина, освобождение Голландии и Бельгии.
Высокообразованный и храбрый генерал был привлечен к расследованию дела декабристов и затем понадобился для нового ответственного поручения. Высочайшим указом от 3 июля 1826 г. Особенная канцелярия Министерства внутренних дел была преобразована в самостоятельное учреждение под названием Третьего Отделения Собственной Е.И.В. канцелярии.
Круг ведения нового учреждения в указе был определен так:
«1) Все распоряжения и известия по всем вообще случаям высшей Полиции;
2) Сведения о числе существующих в Государстве разных сект и расколов;
3) Известия об открытиях по фальшивым ассигнациям, монетам, штемпелям, документам и пр. коих разыскание и дальнейшее производство остаются в зависимости Министерств: Финансов и Внутренних дел;
4) Сведения подробные о всех людях, под надзором Полиции состоящих, равно и все по сему предметы распоряжения;
5) Высылка и размещение людей подозрительных и вредных;
6) Заведывание наблюдательное и хозяйственное всех мест заключения, в коих заключаются Государственные преступники;
7) Все постановления и распоряжения об иностранцах, в России проживающих, в пределы государства прибывающих и из оного выезжающих;
8) Ведомости о всех без исключения происшествиях;
9) Статистические сведения, до Полиции относящиеся» .
При учреждении III отделения на вопрос Бенкендорфа об инструкциях, Николай I вручил ему платок и сказал:
«Вот тебе все инструкции. Чем более отрешь слез этим платком, тем вернее будешь служить моим целям!» (Шильдер Н.К. Император Николай I. Его жизнь и царствование. СПб., 1903. Т. I. С. 467).
Соответственно в инструкции самого Бенкендорфа чиновникам III Отделения цель службы описывалась так: «утверждение благосостояния и спокойствия всех в России сословий, восстановление правосудия» . Чиновники III Отделения должны были следить за потенциально возможными беспорядками и злоупотреблениями во всех частях управления и во всех состояниях и местах; наблюдать, чтобы спокойствие и права граждан не могли быть нарушены чьей-либо личной властью или преобладанием сильных или пагубным направлением людей злоумышленных; чиновник имел право вмешиваться в тяжбы до их окончания; имел надзор за нравственностью молодых людей; должен был узнавать «о бедных и сирых должностных людях, служащих верой и правдой и нуждающихся в пособии», и т. п. При этом чиновникам предписывалось действовать мягко и осторожно; замечая незаконные поступки, они должны были «сначала предварять начальных лиц и тех самых людей и употребить старания для обращения заблудших на путь истины и затем уже обнаружить их худые поступки пред правительством» .
Всё это являл в своей службе сам Бенкендорф. Когда Царь поручил Бенкендорфу надзор за вольнодумцем , Бенкендор писал ему вежливые доброжелательные письма, пытаясь наставить на добропорядочный образ жизни.
III Отделение также выполняло функции контрразведки по отношению к подозрительным иностранцам, занималось сыском и следствием по политическим делам, осуществляло цензуру, расследовало дела о жестоком обращении помещиков с крестьянами и т.д. В Отделение поступали сведения о видах на урожай, снабжении населения продовольствием, о ярмарках, ходе торговли и др., а также донесения из действующей армии во время военных действий, о столкновениях и инцидентах на границах Российской империи. Отделение руководило борьбой с контрабандой, проводило сбор материалов о злоупотреблениях местной администрации.
И все эти вышеперечисленные задачи были возложены на поразительно малый личный состав Третьего Отделения: в 1826 году – 16 человек, в 1829 г. – 20 человек, в 1841 г. усилен до 28. Правда, Третьему отделению подчинялся еще Отдельный корпус жандармов – политическая полиция (поначалу это было несколько тысяч чинов, к 1880 г. численность корпуса увеличилась до: 521 генералов и офицеров, 6187 унтер-офицеров и рядовых). Вот такой страшный "полицейский режим" был при "Императоре-жандарме".
В 1828 г. Бенкендорф сопровождал Императора в поездке к действующей армии в войне против турок, был при осаде Браилова, при переправе русской армии через Дунай, покорении Исакчи, в сражении при Шумле и при осаде Варны. 21 апреля 1829 г. он был произведен в генералы от кавалерии, а в 1832 г. возведён в графское достоинство.
Граф А.Х. Бенкендорф оставался главным начальником Отделения до самой своей смерти (15 сентября 1844 г.); преемником его стал князь А.Ф. Орлов (до 5 апреля 1856 г.). Затем: князь В.А. Долгоруков (1856–1866), граф П.А. Шувалов (1867–1875), А.Л. Потапов (1875–1877), Н.В. Мезенцов (1877–1878) и А.Р. Дрентельн (1878–1880), П.А. Черевин (март–август 1880).
Указом 12 февраля 1880 г. была учреждена Верховная распорядительная комиссия по охранению государственного порядка и общественного спокойствия под главным начальством графа М.Т. Лорис-Меликова, и ей временно подчинено III Отделение вместе с корпусом жандармов, а указом 6 августа того же года Верховная распорядительная комиссия была закрыта и III Отделение Собственной Е.И.В. канцелярии упразднено с передачей дел в Департамент государственной полиции, образованный при Министерстве внутренних дел.
Служба государственной безопасности Российской империи требовала от своих сотрудников сочетания лучших качеств: патриотизма, высокого образования, православной культуры, ума и находчивости, самодисциплины и жертвенности. (Примечательно, что жандармское начальство заботилось об умственном развитии нижних чинов в значительной мере лучше, чем в армии.) К сожалению, даже такие достойные охранители монархического строя не смогли в начале ХХ века противостоять циничному арсеналу объединенных мiровой закулисой всех антирусских сил, в условиях утраты должного понимания России ее ведущим социальным слоем. Но если в России когда-нибудь возродится русская власть, она возродит и достойную службу госбезопасности, основанную на русской традиции. К сожалению, нынешняя постсоветская КГБ-ФСБ чтит традиции и от нее ведет свою родословную.
Обсуждение: есть 1 комментарий
Здравствуйте! Разговоръ во вторникъ:
Я: ты сало ешъ? , Ответъ: отъ него ноги болятъ. Я: у свиней, когда они видятъ какъ сало едятъ! Ответъ: сдержаная задумчивая улыбка.
+
(3) 15 июля 1826 г. для осуществления охраны государственного строя, надзора и контроля над деятельностью государственного аппарата и выборных учреждений по указу
императора Николая I был учреждён высший орган политического сыска в России - III отделение Собственной Его Императорского Величества канцелярии.С XVIII столетия в России существовали различные учреждения для специального преследования и расправы по политическим преступлениям. В период правления
Петра Великого и Екатерины I таковыми являлись Преображенский приказ и Тайная канцелярия , впоследствии объединившиеся в одно учреждение. При Анне Иоанновне и Елизавете Петровне существовала Канцелярия тайных розыскных дел, а в конце царствования Екатерины Великой и при Павле I - Тайная экспедиция. В период царствования Александра I была создана Особенная канцелярия, работавшая первоначально при Министерстве полиции, а затем - при Министерстве внутренних дел. По указу Николая I в 1826 г. Особенная канцелярия была преобразована в самостоятельное учреждение, получившее название Третьего отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии. Руководил ведомством главный начальник III отделения, который назначался императором и непосредственно ему подчинялся. Он же одновременно являлся шефом жандармов. Первым главой III отделения был назначен граф А. Х. Бенкендорф , снабжённый чрезвычайными полномочиями.В основании III отделения важную роль сыграли, с одной стороны, политические события того времени, а с другой - убеждение в могуществе административных воздействий не только на государственную, но и на общественную жизнь. III отделение стало осуществлять контроль над всеми сторонами политической и социальной жизни России. Оно наблюдало за подготовкой и проведением крестьянской реформы 1861 г. ; проводило дознания по «государственным преступлениям», к которым относились не только политические дела, но и злоупотребления государственных чиновников.
В 1839 г. к III отделению был присоединён жандармский корпус. Управление новой структурой ведомства было поручено генералу Л. В. Дубельту.
Первоначально III отделение состояло из четырёх экспедиций. В дальнейшем функции экспедиций были перераспределены, и образована новая, 5-я экспедиция, а 3-я - разделена на два отдела и особое делопроизводство. В марте 1869 г. в 3-й экспедиции были сосредоточены все дела высшей полиции, а дела, не относящиеся к последней, - переданы в 4-ю экспедицию. В структуре
III отделения также находились общий архив, два секретных архива и типография.1-я экспедиция (секретная) вела наблюдение за революционными и общественными организациями и деятелями, проводила дознания по политическим делам, по итогам которых составляла общие и частные обозрения важнейших событий в стране. С 1866 г. в ведении экспедиции были сосредоточены дела об оскорблении императора и членов императорской фамилии, о высылке, о надзоре, в том числе за иностранцами, об участниках польского восстания 1863 г.
2-я экспедиция осуществляла надзор за деятельностью сект и распространением религиозных культов, а также собирала сведения об изобретениях, фальшивомонетчиках, заведовала Петропавловской и Шлиссельбургской крепостями; комплектовала штаты III отделения и распределяла обязанности между его структурными подразделениями.
3-я экспедиция вела наблюдение за проживающими в России иностранцами, собирала сведения о политическом положении, революционных партиях и организациях зарубежных государств.
4-я экспедиция собирала сведения о крестьянском движении и о мероприятиях правительства по крестьянскому вопросу, о видах на урожай, снабжении населения продовольствием, о ходе торговли, ярмарках. В экспедицию поступали донесения из действующей армии, сведения о столкновениях и инцидентах на границах Российской империи. 4-я экспедиция также руководила борьбой с контрабандой и собирала данные о злоупотреблениях местной администрации.
5-я экспедиция ведала цензурой, осуществляла надзор за книгопродавцами, типографиями, и вела наблюдение за периодическими изданиями. С 1865 г. данные функции экспедиции перешли в ведение Главного управления по делам печати Министерства внутренних дел.
В условиях революционной ситуации конца 1870-х - начала 1880-х гг. российское правительство приняло решение о создании особых межведомственных органов с чрезвычайными полномочиями. После покушения на жизнь императора Александра II для борьбы с революционным движением в феврале 1880 г. была создана Верховная распорядительная комиссия по охране государственного порядка и общественного спокойствия во главе с М. Т. Лорис-Меликовым, наделённая неограниченными полномочиями. III отделение и корпус жандармов были временно подчинены Комиссии.
Высочайшим указом от 6 (18) августа 1880 г. III отделение Собственной Его Императорского Величества канцелярии было упразднено, а дела его переданы в ведение Департамента полиции Министерства внутренних дел.
Лит.: III отделение Собственной е. и. в. канцелярии 03. 07. 1826-06. 08. 1880 // Высшие и центральные государственные учреждения России. 1801-1917 гг. Т. 1. СПб., 1998. С. 158-161; Деревнина Т. Г. Из истории образования III отделения // Вестник МГУ. Серия История. 1973. № 4; Ерошкин Н. П. История государственных учреждений дореволюционной России. М., 1968; Лемке М. К. Николаевские жандармы и литература 1826-1855
гг.: По подлинным делам Третьего отделения Собственной е. и. величества канцелярии. СПб., 1909; Мустонен П. Собственная Его Императорского Величества Канцелярия в механизме властвования института самодержца. 1812-1858. К типологии основ имперского управления. Хельсинки, 1998; Оржеховский И. В. Третье отделение // Вопросы истории. 1972. № 2; Порох В. И. III отделение при Николае I. Саратов, 2010; Рослякова О. Б. III-е отделение в царствование императора Николая I: дис. … к. и. н. Саратов, 2003; Собственная его имп. величества канцелярия. Отделение 3-е. Дела III Отделения Собственной е. и. в. канцелярии об Александре Сергеевиче Пушкине. СПб., 1906; То же. Дело (1862 года. 1-й экспедиции № 230) III Отделения Собственной е. и. в. канцелярии о графе Льве Толстом. СПб., 1906; То же. [О необходимости усиления полицейского наблюдения в империи]. Положение об учреждении уездных жандармских управлений в двух столичных губерниях и в губерниях восточной полосы России. [СПб., 1866]; Рыбников В. В., Алексушин Г. В. История правоохранительных органов Отечества. М., 2007; Симбирцев И. Третье отделение: первый опыт создания профессиональной спецслужбы в Российской империи, 1826-1880. М., 2006; Строев В. Н. Столетие собственной его императорского величества канцелярии... СПб., 1912; То же [Электронный ресурс]. URL: http://www.bibliofika.ru/book.php?book=999 ; Троцкий И. М. Третье отделение при Николае I. М., 1930; Чукарев А. Г. Третье отделение и русское общество во второй четверти XIX века, 1826–1855 гг. : дис... д.и.н. Ярославль, 1998.См. также в Президентской библиотеке:
Полное собрание законов Российской империи. Собр. 2-е. СПб., 1830. Т. 1. № 449. С. 665-666
;Собственная Его Императорского Величества канцелярия // Энциклопедический словарь / Под ред. проф. И. Е. Андреевского. Т. 30а. СПб., 1900. С. 653-657
.